Дни гнева, дни любви

Я была здесь почти месяц, а дело не двигалось с места. Фонбрюн с графом д'Антрэгом все ходили, ходили, вели какие-то бесполезные переговоры, не очень охотно посвящали меня во все это, но я подозревала, что от усиленной деятельности этих двух агентов нет никакой пользы. И главное, они не давали мне принимать в этом никакого участия. Словно я исполняла лишь роль курьера, доставившего бумаги.

А задание мое было значительно шире. Император Австрии Леопольд II должен был согласиться двинуть войска к французской границе, чтобы, перейдя кордон, Людовик XVI сразу же оказался под защитой шурина. Кроме того, было бы хорошо, если бы Леопольд согласился дать королю Франции пятнадцать миллионов для покрытия всех расходов по подготовке побега. Деньги, конечно, можно было бы взять у банкиров, но в этом случае дело получило бы слишком широкую огласку.

Леопольд II не соглашался ни на что. Не давал денег и не двигал войска. Без его помощи побег превращался в чересчур рискованное предприятие. Надо было, чтобы император изменил свое решение.

Но он не давал мне аудиенции. Фонбрюн и д'Антрэг хлопотали об этом по-всякому, но результат неизменно был равен нулю. Лишь один раз от имени канцлера Кауница мне было предложено просто передать письма Марии Антуанетты к брату, обойдясь без аудиенции. Я отказалась. Письма передавались и раньше, но не влияли на императора. Нужна была личная встреча. Но как ее устроить?

Внизу стукнула дверь. Я выбежала на лестницу.

Фонбрюн, промерзший, с мокрыми волосами, в плаще, с которого на пол стекала вода, снял шляпу.

– Ну что? – взволнованно спросила я, надеясь услышать что-то утешительное. – Как у вас дела?

Он, кряхтя, отдал шляпу, плащ и трость служанке и пригладил блестящие волосы.

– Дела кончены, – произнес Фонбрюн. – Сейчас вернется граф, мы усадим вас в дилижанс, и вы поедете домой.

– А вы?

– А мы вернемся к своим прежним занятиям. Я буду агентом его величества в Вене, граф д'Антрэг уедет в Турин к графу д'Артуа.

– Значит, вы все провалили?

– Да, сударыня, – резко отвечал Фонбрюн. – Можно сказать и так. Леопольд слишком непреклонный человек. Пожалуй, даже от английского короля легче дождаться помощи, чем от него.

– О, разумеется! – с досадой воскликнула я. – Имея дело с такими людьми, как вы, любой здравомыслящий монарх будет непреклонным!

Последние мои слова слышал граф д'Антрэг, вошедший в прихожую. Он сухо мне поклонился. Я, едва ответив, спустилась на две ступеньки ниже.

– Если сохранять на лице полное бесстрастие, как это делаете вы, никто и не подумает, будто вы горячо хотите помочь Луи XVI! Вы так спокойны и хладнокровны, и вы полагаете, что это так стоически красиво и впечатляюще, но любой, глядя на вас, скажет, что положение французского короля отнюдь не так отчаянно, как следует из ваших слов. Ваше поведение свидетельствует, что паника преждевременна, между тем как истинное положение короля невыносимо!

– А вот вы сами возьмите и попытайтесь воздействовать на Леопольда своим горячим темпераментом, – отрезал граф холодно.

– И попытаюсь, – выпалила я неожиданно даже для себя. – Отдайте мне бумаги, сударь.

Они переглянулись.

– Я сказал это так, в шутку, – произнес д'Антрэг.

– А я сказала совершенно обдуманно, господин граф. Я не могу вернуться во Францию и заявить королеве, что все пропало.

– Что же вы намерены делать? – спросил граф.

Я немного запнулась, но он смотрел на меня, как мне казалось, с явным пренебрежением, и я просто не могла долго молчать.

– Я поеду в Мантую!

Они снова переглянулись, будто в насмешку, и меня это возмутило.

– Можете переглядываться сколько угодно! Я поеду в Мантую, да, именно в Мантую, и это еще не причина, чтобы смотреть на меня как на сумасшедшую.

– И что же вы там предпримете, мадам? – мягко спросил граф д'Антрэг таким тоном, будто я была глупым ребенком. – Там, в Мантуе?

– Я пойду к господину Дюрфору, сударь, его рекомендовала мне королева, – разозленно проговорила я. – Ее величество даже передала ему кое-что, правда, устно. Но я уверена, что королева хорошо знала того, кого советовала! Его даже Леопольд ценит…

– Дюрфор ничем вам не поможет! – гневно воскликнул граф. – Его связи ничуть не шире наших! Ваш Дюрфор – просто мальчишка, легкомысленный сопляк, и единственное, что он умеет, – это участвовать во всяких авантюрах!

Я вспыхнула.

– Не знаю, какие у вас причины не любить Дюрфора. Но я все же просила бы вас думать, прежде чем говорить. Господин Дюрфор – мой родственник, муж моей кузины, и мне не нравится, когда его оскорбляют в моем присутствии.

Он сухо поклонился.

– Я сказал лишнее – возможно, и за это прошу прощения. Я был взволнован. Но мнения своего я не изменяю. Дюрфор слишком нахален, молод и несдержан, чтобы быть серьезным дипломатом. Неоправданный риск он предпочитает вдумчивому отношению к делу. Ни один государь не поверит ему. Дюрфор – просто авантюрист.

– Возможно, он и авантюрист, но еще не ясно, плохо это или хорошо для его деятельности. По крайней мере, ваша вдумчивость, господин граф, которой вы так гордитесь, принесла пока еще очень мало ощутимых результатов.