Дни и ночи

Жильбер Синуэ Дни и ночи

Небо затянулось облаками, теплая капля упала на мои губы, от земли поднимается парной запах. Снизу доносится нежный, чарующий голосок: «Приди… Приди… Приди…»

Никос Казантакис

1

Она лежит там, предлагая себя, изнемогая от страсти. Ее руки раскинуты.

Ноги ее расходятся, подобно волнам перед носом корабля.

Живот ее, однако, несовершенен: над лобком выделяется горизонтальный шрам.

Но именно этот неожиданный недостаток делает ее тело волнующим.

Голос ее приглушен:

— Заря моей жизни, взгляни на меня…

— Я рядом с тобой.

— Почему ты так нерешителен?

— Я боюсь.

— Боишься? Кого?

— Ты хорошо знаешь. Они подстерегают нас и не упустят добычу.

— Отбрось свои страхи! Что естественно, то не стыдно.

— Они ревнивы, ненасытны…

— Заря моей жизни, повторяю, не надо стыдиться того, что дозволено. Подойди же. Ближе. Пламя трепещет. Смотри, я открыта, туника моя выше груди. Любуйся своим сокровищем.

— Потерпи.

— Зачем? Я слышу тебя, а моя страсть и желание — глухи. Иди же. Войди в орошенный сад. Пожалей его!

— Любовь…

— Пожалей, не дай упасть в обморок! Ты — хозяин его. Ты — мой господин.

Поднимается ветер. Его порывы все сильнее. Видно, как он сбивает верхушки волн. Колышущиеся в сумерках фитильки канделябра освещают пурпурную тунику.

Вход в ее тело узок и тесен. Странно. Даже силой мне удается войти в него лишь наполовину.

— Почему вздыхаешь ты, возлюбленный? — Она моргает. Губы раздвигаются в невыразимой улыбке. Она стонет. — Почему? Войди глубже, о свет моих глаз! Войди же!

Мольба идет из глубин ее тела.

Я вскрикиваю. Тело мое приподнимается в неистовстве.

Наконец-то! Плотина прорвана. Ничто больше не сможет нас остановить.

Я вошел в нее.

Горячая бездна обволакивает, всасывает меня.

Бурный поток, безмерность, вспышки звезд.

Молчаливое желание сменяется необузданностью. Погрузившись в нее, я приподнимаю ее бедра, чтобы полностью раствориться в ней.

— Ты права, любовь моя. Боги нам не помеха!

— Да, поступай как знаешь. Еще! Глубже! Сильнее! Не останавливайся. Войди целиком, смени положение. Моя жизнь — в тебе.

У подножия неподвижной скалы с грохотом разбивается волна. Но волна ли это?

— Ну же, еще, иначе я своей рукой усмирю жжение! Наслаждение на грани безумия, обжигающие объятия.

А может быть, это и есть адский огонь? Я уже не слышу ее. Неподвижность. — Что такое?

— Слушай…

Глухой рокот поднимается откуда-то и топит наши слова в неистовом грохоте.

Комната равномерно раскачивается.

Статуэтка дрожит на столе. Вместо лица — правильный овал без глаз и рта. Только нос выделяется в центре лика.