Дни испытаний

— За что? — переспросил Ростовцев. — За твой тост и за успех твоего дела. У тебя все-таки чертовски хорошая специальность, и сам ты хороший человек. Ты спас меня однажды, и я так хочу, чтобы все, что ты задумал, осуществилось. Чтобы хоть ты победил судьбу, если она меня опрокинет. Поверь, от души хочу, чтобы из тебя вышел настоящий большой человек... Вот мы вместе учились, а ведь до сих пор друзьями не сделались. Но давай условимся: после войны мы должны обязательно встретиться. Обязательно! Дай обещание, что ты ко мне приедешь. И тогда я рекомендую тебя в партию, как мы условились.

— Хорошо, хорошо, — ответил смущенно Ветров, несколько обескураженный его горячей речью, — приеду, коли выживу.

Они выпили.

— Слушай, выйдем на улицу, — предложил Ростовцев. — Там, наверно, очень хорошо. И пригласим с нами кого-нибудь... Тамара, Катя, пойдемте с нами! — позвал он девушек. — И вы, доктор.

Катя с радостью согласилась, а Тамара, которая видела, что Воронову не хочется уходить, наотрез отказалась:

— Идите, а мы с доктором послушаем музыку.

Ветров и Катя вышли. Борис, захватив с собой трость и бутылку, последовал за ними.

— Мы скоро вернемся, — сказал он, с сожалением посмотрев на Тамару.

3

— Ну, чего вы не пошли, дорогуша, — мягко сказал Иван Иванович Тамаре, когда они остались вдвоем.— Шли бы за ними, а я бы и один посидел. Стоит ли из вежливости жертвовать своим удовольствием?

Тамаре сделалось очень грустно. В том, как он назвал ее, ей почудилось что-то родное, близкое. Она не знала, что обращение это у Воронова было обычным.

«Какой он хороший, — подумала она, — и, наверно, добрый».

Она взглянула на него с признательностью. Иван Иванович встретил ее взгляд своей улыбкой, так шедшей к его лицу с морщинистыми щеками и седой бородкой. Потом снял очки в металлической оправе и долго старательно протирал их большим платком. Тамаре показалась, что делал он это для того, чтобы оттянуть время. Она обратила внимание на его одежду. Старенькая, но чистенькая гимнастерка без знаков различия была подпоясана узким солдатским ремнем. Воротничок, подшитый несколько выше, чем требовалось, окружал его шею свободно и местами загибался внутрь. Гимнастерка была ему велика и поэтому слегка морщилась и лежала складками.

Иван Иванович спрятал платок и снова надел очки, старательно заправив за уши тонкие проволочки.

— Так... — проговорил он. — Ну, что же, патефон хотя бы завести? А то вы совсем соскучитесь... Скверная штука старость, дорогуша. А никуда от нее не убежишь. Бойтесь ее, старайтесь, чтобы как можно на большее хватило бы вашей энергии!.. — Он помолчал. — А почему я говорю так, спросите вы. Вот почему, дорогуша. Жалко мне доктора вашего. То-есть это неверно, что жалко. Просто полюбил его и не хочется с ним расставаться. Вот прожил я почти свой век, а ни семьи, ни детей не нажил. Ну и привязался к нему, словно к родному. Да и человек он стоящий. Знаете, с искоркой. Но искорку эту не сразу видно. Она скрывается в нем и нужно копнуться поглубже, разобраться, тогда только и увидишь ее...

Тамара прислушивалась к его словам, и они все более и более располагали ее к нему. Внезапно ей захотелось рассказать ему о своих сомнениях и попросить у него совета. Она подумала, что он, проживший жизнь и видевший много на своем веку, сможет помочь ей. Решившись, она подошла и села рядом.

— Иван Иванович, — спросила она, — можно рассказать вам одну небольшую историю? Хотя это даже и не история, а просто пример или... или скорее случай. И мне хотелось бы знать ваше мнение.

— Я слушаю вас, дорогуша.

— Видите ли, Иван Иванович, — начала не совсем уверенно Тамара, — вы только не удивляйтесь и не думайте, что я бы смогла обратиться к любому. Нет, вы хоть и не знаете меня, но мне кажется, что вы... что вы очень добрый.

Воронов улыбнулся.

— Поэтому мне и захотелось говорить с вами, — продолжала она. — Речь идет об одном человеке. Этот человек был увлечен своей работой. Но внезапно он потерял физическую возможность заниматься ей. Понимаете? Совсем потерял, потому что... ну, потому что его ранило. Он, конечно, сильно страдал от этого. И он встретился с девушкой, которая его понимала. В дружбе с ней он находил силы, чтобы бороться, чтобы не быть в жизни простым балластом. Он решил заниматься другой работой, не менее важной, чем прежняя, но более трудной, потому что для нее необходимы особые данные, а быть может и талант. Я не знаю, есть ли у него эти данные, но он и сам еще вряд ли знает это. Он только пробует силы на этом новом для него поприще. И вот этот человек намекает девушке, с которой он дружит, на то, что он ее... что она ему нравится.

Иван Иванович, внимательно ее слушавший, задумался.

— Насколько я понимаю, — произнес он мягко, — эта девушка вы?

Тамара поколебалась, но все-таки кивнула головой:

— Да, я. А тот человек...

— Этот друг и пациент нашего доктора, — докончил за нее Воронов.