Дни испытаний

Ветров подумал, что, в конце концов, действительно, можно привыкнуть решительно ко всему и, несколько расстроившись, с видом провинившегося уселся за стол. Он уже забыл о своей книге и вспомнил о ней лишь, когда увидел ее на кастрюле. Он догадался, что книга расплачивается за то, что он до сих пор не удосужился приобрести к кастрюле крышку. Кожаный переплет ее разбух от выходящего пара, и капелька осевшей воды висела с корешка, готовясь упасть на скатерть. Вздохнув еще раз, он с грустью посмотрел на книгу, но избавить от выпавших на ее долю испытаний почему-то не решился.

Совместный обед прошел без особенных происшествий. Сконфуженный Ветров не обратил внимания на то, что суп был слегка пересолен, а картофель пережарился и пригорел. На вопрос Риты, нравится ли ему второе, он ответил вполне искренно, что нравится. Тем не менее после обеда он осторожно сказал ей, предварительно выразив благодарность:

— Мне, право, неудобно, Рита, что я наделал вам столько хлопот. Не лучше ли будет оставить все попрежнему, и мне питаться в столовой?

Она ответила, что никаких разговоров об этом и быть не может, что заниматься хозяйством ей не составляет никакого труда и что это даже немного ее развлекает. Он вынужден был снова поблагодарить ее и пошел в комнату Ивана Ивановича, чтобы отдохнуть и почитать размокшую от паров супа книгу. Воронов, знавший о затее Риты, при виде Ветрова спросил:

— Ну, как, дорогуша, прошел обед семейный?

— Превосходно! — ответил Ветров, закуривая папиросу. — Превосходно, потому что кроме разбитого одеколона и попорченной книги никаких убытков не имеется... На сегодня я отделался дешево...

5

Следующий день выдался для Ветрова тяжелым. Майор Михайлов, заболев, прислал записку, что не сможет явиться в госпиталь. Утром поступила большая партия раненых, и Ветрову пришлось простоять подряд восемь часов у операционного стола. Осталась последняя операция, которую в другое время он не стал бы делать без ведущего хирурга. Но она была важной, и откладывать ее он не решился. Он велел готовить инструменты, а сам отдыхал в ординаторской, выкуривая подряд вторую папиросу. Пальцы, ее державшие, коричневые от иода, немного дрожали. Он знал, что после отдыха эта дрожь, появившаяся от нервного перенапряжения, пройдет. Откинувшись на спинку кресла, он смотрел перед собой, ни о чем не думая. Он не сразу услышал стук в дверь, который прошел как-то мимо сознания.

— Добрый день, — приветствовала его Рита, вошедшая в комнату, не дождавшись разрешения. — Вы даже не сделали сегодня обхода, — произнесла она и села без приглашения на стул. Освоившись, она держалась в госпитале увереннее и чувствовала себя здесь своим человеком.

— Я был занят, — ответил Ветров, помедлив.

— Борис прекрасно себя чувствует, — продолжала она, чтобы не сидеть молча. — Мне стало немного скучно, и я зашла к вам побеседовать... Я вам не мешаю?

— Нет...

Он отвечал односложно. Разговаривать ему не хотелось, и приход Риты был весьма некстати. Он с удовольствием провел бы эти полчаса с самим собой.

— Ему неудобно лежать все время на спине, — говорила между тем Рита, не замечая, что Ветров почти ее не слушал. — Можно попросить сестру, чтобы она устроила Бориса в полусидячем положении?

— Можно...

— Тогда я попрошу ее от вашего имени?

— Попросите... Кстати, скажите, чтобы повязку на шее ему заменили наклейкой. Так будет лучше... — Он закрыл глаза и потянулся так, что хрустнули суставы.

Рита поморщилась, заметив его движение, и наставительно сказала:

— В присутствии женщины это делать некрасиво.

— Я знаю...

— Зачем же делаете?

— Потому что хочется... — Он считал, что разговор окончен, и ожидал, что Рита выйдет. Но она оставалась на месте.

— Вы сейчас идете домой? — спросила она после паузы.

— Нет еще...

— А чем будете заниматься?

— Буду оперировать.

— Но ведь уже поздно. Рабочий день имеет свои пределы.

Ветров не отвечал.

— А операция будет интересная? — спросила она снова.

— Очень.

Рита задумалась на мгновение и потом неожиданно попросила:

— Разрешите мне посмотреть.

— На что?

— Посмотреть, как вы будете оперировать.

— Этого нельзя.

— Почему?

— Посторонним присутствовать в операционной не полагается, — он сказал это устало и снова потянулся, намекая на то, что ей пора уходить. Но Рита не унималась. Появившееся желание прочно завладело ей, и она не хотела так быстро отступать.

— Я не отношусь к числу посторонних. Я выполняю здесь некоторые обязанности. К тому же я могу чем-нибудь помочь вам. Поддержать больного или что-либо еще...

Ветров улыбнулся.

— У меня есть помощники, — сказал он, поднимаясь. — А вы, вероятно, и крови-то испугаетесь. Еще, чего доброго, в обморок упадете. Мне некогда будет возиться с вами.

В его тоне не было решительного отказа, и Рита со свойственным женщине чутьем уловила это. Она просила его с такой горячностью, что он, в конце концов,, уступил: