Дни коммуны

Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та...

- А?

- О да, конечно, пять франков, мадам.

- Красота!

Марго поднялась к хозяйке своей.

Барабаны забили еще сильней.

- Сколько я вам за квартиру должна?

Хозяйка была совершенно бела,

Бела и бледна, как кусок полотна.

- Вы мне должны двадцать франков, мадам.

Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та...

- А?

- О да, конечно, пять франков, мадам.

- Красота!

Все (подхватывают припев).

Красота, красота, красота!

На площади появляется отряд мужчин и женщин с кокардами.

Один из мужчин. Милостивые государыни и милостивые государи! Все за нами! На Вандомской площади господин Курбе, известный живописец, произнесет речь и призовет нас разрушить Вандомскую колонну Наполеона, отлитую из металла тысячи двухсот пушек, завоеванных в европейских походах. Уничтожим этот памятник войны, этот символ милитаризма и варварства.

"Папаша". Благодарим за сообщение. Мы одобряем проект и явимся его осуществить.

Одна из женщин. Приходите в Латинский квартал, там будут поить бульоном.

Мужчина (громко ржет). На добрую память о пяти жеребцах, милостивые государи и милостивые государыни.

Франсуа. Ну как? Пойдем?

"Папаша". Мне и здесь хорошо.

Франсуа. А бульон?

Мадам Кабэ. Идите, если хотите. А где Жан и Бабетта? Ах, вот они.

"Папаша". Сразу видно, господин Франсуа, что у вас задатки настоящего священника.

Женевьева. Большое спасибо, мы еще немного побудем здесь.

Отряд идет дальше.

Один из мужчин. Ладно, как хотите. Была бы честь предложена, Коммуна вас пригласила. А вы не пошли, о-ла-ла-ла!..

"Папаша". На то и свобода.

Жан и Бабетта появляются внизу.

Мадам Кабэ. Вы слишком долго были наверху. Я недовольна вами.

Жан. Мама, ты заставила покраснеть Женевьеву.

Мадам Кабэ. Я вам сказала: надо равняться по обстоятельствам.

"Папаша". Но, мадам, обстоятельства у нас отличные, самые лучшие. Париж высказался за то, чтобы жить по собственному вкусу. Ведь именно поэтому и господин Фриц решил остаться у нас. Никаких классовых различий между гражданами, никаких границ между народами!

Жан. Бабетта, отвечай же матери, защити меня.

Бабетта. Ваш сын, мадам, не знает, что такое неприличная поспешность. (Поет.)

Нету крыши у папаши Жюля,

У жены - рубашки даже нет,

На костре в лесу стоит кастрюля,

И старуха для папаши Жюля

Варит в ней картошку на обед.

- Мать, сготовь мне лакомое блюдо!

Чем же нищий не аристократ?

Лучше не спеши и вложи в него души,

И не забудь нарезать лук-порей в салат!

Папа Жюль посажен за решетку,

На причастье времени уж нет,

И, в последний раз прочистив глотку,

Он предсмертный заказал обед.

- Мне, тюремщик, лакомое блюдо!

Чем же нищий не аристократ?

Лучше не спеши и вложи в него души,

Да не забудь нарезать лук-порей в салат!

"Папаша". В самом деле, для чего мы живем? Кюре собора святой Элоизы ответил моей сестре на подобный вопрос: ради самосовершенствования. Допустим. Но что ему нужно для этого? Ему нужны перепелки на завтрак! (Обращается к мальчику.) Сын мой, запомни: живут ради чего-то исключительного. Подать его сюда, это исключительное, хотя бы при помощи пушек. Ибо для чего человек разбивается в лепешку? А для того, чтобы добыть себе сладкую лепешку на ужин! Ваше здоровье, друзья!.. (Пьет.) А кто сей юный муж?

Мадам Кабэ. Виктор, сбегай за вилкой!

Мальчик уходит в помещение кафе.

Его отец служил в девяносто третьем батальоне, он погиб восемнадцатого марта, защищая пушку. Мальчик торгует мясом, кроликами - да помолчи ты, Жан... Я иногда покупаю у него кое-что, его положение...

Мальчик возвращается с вилкой.

"Папаша" (встает, поднимает стакан). За твое здоровье, Виктор!

Мальчик пьет за здоровье "папаши". С соседней площади доносится танцевальная музыка. Жан танцует с Женевьевой, Бабетта с Франсуа, официант с мадам Кабэ.

Ну что, дела идут?

Ланжевен. Теперь и ты доволен?

"Папаша" (после паузы). Вот оно, чего хотел этот город, для чего он был построен, о чем его заставили забыть под бичами, о чем ему напомнили мы... Чего же еще нужно?

Ланжевен. Только одного. Иногда я думаю: лучше бы мы восемнадцатого марта ударили по врагу. Мы решали: выборы или поход на Версаль? А ответ был один: то и другое!

"Папаша". Так что же?

Ланжевен. Теперь Тьер сидит в Версале и собирает войска.

"Папаша". Тьфу!.. Плевал я на это. Париж все решил. ЭТИ старички уже трупы. Мы уберем их в два счета. Войска! Мы с ними сговоримся, как восемнадцатого марта сговорились о пушках!

Ланжевен. Надеюсь. Это крестьяне.

"Папаша". За Париж, сударь!

Танцующие возвращаются к столику.

Бабетта. За свободу, Жан Кабэ! За полную свободу!

"Папаша". За свободу!

Ланжевен (улыбаясь). Я пью за частичную.

Бабетта. В любви.

Женевьева. Почему за частичную, господин Ланжевен?

Ланжевен. Она ведет к полной.

Женевьева. А полная, немедленная, это что же - иллюзия?

Ланжевен. В политике - да.

Бабетта. Франсуа, а ты умеешь танцевать. В каком же качестве ты танцуешь: как физик или как священник, как будущий кюре?

Франсуа. Я не буду священником. Наступают новые времена, мадемуазель Герико. Я буду изучать физику на средства, которые отпустит Париж.

Бабетта. Да здравствует раздел! Все принадлежит нам, и мы все разделим!

Женевьева. Бабетта!