Дни Кракена

Это было огромным наслаждением — брести по колено в густой сочной траве, ощущая всем телом живительное тепло солнечных лучей, вдыхая полной грудью (пусть при каждом вдохе саднит рана в плече, для таких ощущений можно и потерпеть) чистый воздух, напоенный терпким запахом свежей зелени. Страшные катакомбы, обитающая в них фантастическая нечисть, вода, идущая по пятам, таинственный красный газ — все это казалось здесь нереальным и далеким, приснившимся после приключенческой книжки, сном, от которого осталась только тяжелая усталость, боль в ране и связанный диверсант. Олешко сорвал красивый цветок, поднес его к носу. К его удивлению, никакого аромата у цветка не было.

— Это уж так на нашем острове, — вздохнул почему-то Новиков. — Не пахнут наши цветы, хоть и красивые.

Перед подъемом на сопку отдохнули, лежа в траве. Видя, что японец совершенно выбился из сил, Олешко приказал развязать ему руки. На всякий случай сказал:

— Попытаетесь бежать — за последствия не отвечаю. От наших солдат не убежишь, а поймают, не будут, наверное, смотреть на ваше дворянское звание, господин Сунагава. Наложат по шее самым простонародным образом.

Японец сделал вид, что не расслышал или не понял. Повторять Олешко не стал. Воля врага была сломлена, и он знал это.

Когда они, запыхавшись, выбрались на гребень сопки, покрытый запыленным снегом, Олешко ахнул от восхищения. Далеко внизу синело ярко круглое озеро, окруженное желтыми и бурыми скалами. Кое-где из скал поднимались струйки белых паров. Свежий ветерок доносил слабый запах сернистых газов. Несколько десятков крохотных фигурок виднелись на берегах — молодежь из рыбацкого поселка не пожалела ног ради удовольствия выкупаться в целебных горячих водах, хотя мало кто нуждался в целебных свойствах этих вод. Озеро было поводом, а не целью для прогулки и веселого пикника.

— Отдохнули? — спросил Олешко.

— Отдохнули, товарищ капитан, — откликнулся Новиков. — Ну, ты, бандит, ступай вперед. — И он подтолкнул японца к спуску.

Путь их проходил по самому берегу озера, и парни и девушки с удивлением разглядывали почерневших от подземного праха пограничников и ободранного маленького японца, устало-равнодушно смотревшего себе под ноги.

— Поймали субчика? — крикнул кто-то.

— Молодцы, пограничники! Жаль только, что не пристукнули…

— И чего эта сволочь суется к нам?

— Глядите, чтобы опять не убежал…

— Убежит — поймаем да так дадим, что забудет, как бегать…

И Настя тоже была здесь. Увидев Новикова, она слабо охнула и шагнула было к нему, но сержант повел бровями, и она остановилась, прижимая руки к груди, глядя на него с немой преданностью и восхищением. Олешко улыбнулся, нагнал сержанта и проговорил вполголоса:

— Пропала теперь девка. Навеки приворожил ты ее сегодня.

Новиков растерянно оглянулся на него, хотел что-то сказать, но только вздохнул. Озеро осталось позади.

Вечером, с пристрастием расспросив доктора и фельдшера, полковник Крюков вошел в комнату, где лежал Олешко, и присел на край его койки.

— В состоянии? — спросил он.

— В состоянии, товарищ полковник, — сказал капитан. — Мне даже не терпится.

— Ну, лады. Нелюдин! Поставь здесь нам стол, дай бумагу, чернила, и веди японца сюда. Будем ковать железо, пока горячо. Ну, Олешко, удивил ты меня. Зарекусь теперь тебя вышучивать.

Олешко с трудом сдерживал счастливую улыбку.

Глава пятая. ЧЕТВЕРТОЕ ЦАРСТВО

— Прошу извинения, товарищ генерал, — сказал капитан Олешко. — Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, когда говорите о Четвертом Царстве.

Генерал Игнатьев, ученый с мировым именем, улыбнулся, поглаживая небольшую серебряную бородку.

— Ну, видите ли… Это, разумеется, довольно условное выражение, — ответил он. — Поэтическая вольность, если хотите. Некогда естествоиспытатели делили природу на три царства: царство минералов, или неживых вещей и явлений, растительное царство и царство животных. В те времена считали, что эти области явлений природы совершенно обособлены и друг с другом не связаны. Современная же наука полностью отвергает представление об их обособленности. Четкой границы между живым и неживым нет, тем более нет ее между растительным и животным мирами. Так что употреблять выражение «три царства природы» в строго научном смысле по меньшей мере предосудительно. И когда я говорил о Четвертом Царстве, то просто имел в виду явления, которые не укладываются в некоторые наши представления ни о растительном и животном мире, ни о неживой природе.

— Непонятно, — покачал головой Олешко. — Как же это так, ни живое, ни мертвое… Что-нибудь вроде вирусов, может быть?

— Нет. Биология отводит вирусам вполне определенное место в общей схеме органического мира.