Дни Кракена

Если идти по стеклянной дороге на север, выйдешь к берегам Дымного моря. Его показывали в кино — чудовищная каша вздыбленного праха, дыма, паров, атомных вспышек. На берегах Дымного моря неутомимо работают всевозможные агрегаты. Они грызут, жуют, глотают прах Голконды, их утробы переваривают и рождают драгоценное сырье, которое в баках глубокого вакуума отправляют на Планету Как фамилия инженера, который получил первую премию МУКСа за универсальный агрегат? Впрочем, неважно… Так вот, на севере лагерь машин. Где-то среди машин ползают титановые черепахи с рабочими. Они следят за машинами и сменяются через два часа. Вообще работа на Голконде идет непростительно осторожно — в двенадцать смен, с трехкратным запасом безопасности. Да… Рабочие в титановых черепахах. Веселые молодые ребята, вроде меня. Так. А если пойти по стеклянной дороге на юг, вернешься в город. Тебя впустят через шлюз, дезактивируют твое облачение, ты вернешься в подземную гостиницу (мимо базальтовой глыбы с надписью «Первым»), поужинаешь, напьешься чаю или каких-либо соков и ляжешь отдохнуть. И рядом с тобой будут веселые молодые ребята, и клубы, и оранжереи, и концертный зал, и библиотека, и все такое… правда, в двух шагах от черно-красного пекла. Вот и вся разница. Я вижу пекло и ужас, а Быков видит машины, дорогу, город с читальнями. Там, где сейчас дорога, он полз на карачках, спасая друга и спасая огромное предприятие. Там, где он сейчас стоит, тяжело ворочая головой, он потерял одного из своих товарищей, там, где сейчас гостиница с соками, там он выл от нестерпимой жажды и кусал себе язык, чтобы не выпить последний глоток воды в термосе.

Честно? Все честно. Но я все равно прав. Мне здесь не нравится, и я все равно прав, хотя тут же стоит Быков, подвигом которого выросли на Голконде города. А мне теперь мало этих городов, мне нужна здесь зелень садов, синее небо и много чего еще, чтобы люди не прятались под землею… Ага, вот оно, что самое неприятное. Этого не было даже на Марсе. Раз человек пришел куда-нибудь, он должен добиваться того, чтобы ходить во весь рост.

Быков и Михаил Антонович медленно пошли прочь от вездехода, обходя гранитные валуны и остроконечные торчащие скалы. Вася и Юра остались у вездехода. Водитель с любопытством вертел головой, осматривался.

— Ты что, в первый раз здесь? — спросил Юра.

— Да считай, что в первый, — ответил тот, — Два месяца назад ездил сюда… вернее, дальше к востоку… ставили автометеостанции, и с тех пор не был. Неприятное место, правда?

Юра усмехнулся. Точно такие же слова на этом самом месте произнес Богдан Спицын в фильме о завоевании Венеры.

— Ты скоро обратно на Планету? — спросил он, помолчав.

— Да, — сказал Василий. — Через месяц-полтора. Мне экзамены сдавать пора.

— А потом?

— Вернусь, может быть, — неуверенно сказал водитель. — Да у нас мало кто возвращается сюда.

— Почему?

— С одной стороны… — Василий подумал. — Понимаешь, работа здесь не очень интересная. Производство налажено, с новинками работают только производственники, а у остальных рутинная наладка приборов — и все. Экспедиции нам запрещены, это специальные люди прилетают. Скучно, друг мой добер молодец. А с другой стороны, большая очередь добровольцев на Земле. Годами ждут своей очереди.

— Это верно, — согласился Юра. Года два назад он тоже возмечтал о Венере. Очередь состояла главным образом из неквалифицированных мальков, квалифицированная опытная рабочая сила направлялась на Марс и на астероиды. Венера сейчас требовала не столько рабочих-творцов, сколько обслуживателей автоматики. Поэтому Юру без труда отговорили от этой затеи.

— Но ты не скажи, — сказал вдруг Василий. — Закалка здесь хорошая. Не в производственном смысле, правда, а в дисциплинарном. Работа здесь нудная и несложная, а вот правила дисциплины такие, что ребята рассказывают, на Земле потом еще целый год заходит человек к себе домой и полчаса в прихожей стоит по привычке — дезактивируется. Чуть отклонился от правил — и готов, заболел или покалечился. Валяй назад на Землю.

— Многих отсылают? — полюбопытствовал Юра.

— Человек пять в месяц набирается. Сразу же, в первые же дни новой смены. Большей частью итальянцы почему-то и греки. Нетерпеливый народ, темпераментный.

— Опасно это?

— Нет, что ты. Но здесь оставаться уже нельзя, конечно. Ну и срам большой. Отчислен по болезни, вызванной недисциплинированностью.

Вернулись Быков и Михаил Антонович. Лица у обоих были серьезные и сосредоточенные. Быков сказал: «Едем дальше на север». Вездеход развернулся, на несколько секунд забуксовал в насыпи легчайшего праха (Василий сказал сквозь зубы: «Ай ты волчья сыть, травяной мешок…») и выкатился на шоссе. Через полчаса пояс «зубов Венеры» закончился, вездеход выбрался на пригорок, и тогда Юра своими глазами увидел Урановую Голконду.