Дни Кракена

— Аналогичный случай был в Пензе, — сказал Григорий.

— Ладно, дело твое, — сказал Олег. — Но учти, что язва желудка состоит в том, что желудок, не получая питания, начинает переваривать сам себя.

— Есть еще такая болезнь — волчанка, — сказал Григорий. — Ты на себя посмотри, мыслитель. Сеченов. Пастер. Тебя ведь анфас не видно.

— Я истощен наукой, — сказал Олег.

— А, — сказал Григорий. — Противоестественная любовь.

— Понаблюдай-ка, братец, десять ночей подряд — похудеешь.

— Я наблюдаю круглые сутки, — сказал Григорий важно. — Я наблюдаю жизнь.

— Ну и как жизнь?

— Да так. День живем, неделю хочем.

— Тьфу на тебя, — сказал Олег и заорал: — Сашка! Пора коньяк пить!

Ни черта здесь не меняется, думал Григорий, осматриваясь. Все то же. Э, а это кто? Здесь раньше висел Ягода… Ну ясно, он его снял. Нехорошая история. А кто же это?

— Сашка! — крикнул он, — Кто это у тебя на стене?

Было слышно, как Сашка ломится со стремянкой в переднюю.

— Эх ты, деревня, — сказал Олег. — Это Ежов.

— А, — сказал Григорий. — Ясно.

Вошел Сашка. Они сели за стол и подняли по первой.

— За Испанию, — сказал Олег.

— За Испанию, — повторил Григорий с удовольствием.

Они чокнулись и выпили. За Испанию я могу выпить сколько угодно, сказал Григорий. А как там дела? — спросил Олег. У него сразу широко раскрылись глаза. Не очень важно, сказал Григорий. Правда? Да, неважно. Трудно очень. А как же «но пасаран»? — сказал Олег расстроенно. Очень трудно. Все правильно, но очень трудно. Сволочь Франция, сказал Олег. Задержали оружие. Сволочи.

Сашка молча разлил коньяк.

— Теперь выпьем за встречу, — предложил Олег. — И чтоб не последнюю.

— Самый хороший тост — первый, — сказал Григорий. — Но все равно, выпьем…

Они выпили, и Олег стал есть шпроты прямо из банки. Сашка налил себе еще одну и выпил. Потом снова налил всем.

— Я рад, что ты жив, Гриша, — сказал он. — И давайте поговорим про что-нибудь веселое.

Олег оживился.

— Слыхали? — сказал он. — У нас в Пулкове раскрыли банду. Целая организация. Вот сволочи! И вес маститые, пузатые… Такая дрянь!

— Поговорили про веселое, — сказал Сашка и выпил. Он был всегда такой — с ним было трудно разговаривать. Но обычно он расходился после пятой-шестой рюмки.

— Арестован Черепанов, — продолжал Олег, — Пересветов, Иванов — директор. Еще человек пять рангом поменьше. И подумать только — ведь известные ученые, в почете… Все им было дано, все — работайте только! Что им, хуже чем при царе, что ли, было? И главное — притаились, тихие. Никто ничего не знал, не подозревал даже.

— Я думаю. Иванов — это же мировое имя, — сказал Григорий.

Олег перестал жевать и задумчиво поглядел на него.

— Нет, — сказал он. — Иванов — это, я думаю, ошибка. Он, по-моему, хороший человек. Я думаю, его выпустят, когда разберутся. Ведь без ошибок нельзя, я понимаю… — Он поглядел на Сашку. Сашка выпил.

— Лес рубят — щепки летят, — сказал Олег. — Ничего не поделаешь. Лучше пусть пострадают несколько невиновных, чем останется какой-нибудь притаившийся гад. Это верно Сталин сказал насчет моста.

— Да, — сказал Григорий. — Здесь зевать не приходится. В Мадриде пятая колонна, стреляют из-за угла, саботируют, шпионят. Говорят, их расстреливают.

— Душить без пощады, — сказал Олег яростно. Он был уже готов. — У нас здесь тоже пятая колонна. И еще страшнее. Потому что тихие и высоко-сидящие.

Сашка выпил еще рюмку и сказал:

— А как Валечка?

— Ничего, спасибо, — сказал Григорий.

— Рада?

— По-моему, рада. А ты с ней давно не виделся?

— Давно, — сказал Сашка. — Полгода, наверное. Она приходила к нам в клуб танцевать. Был с нею какой-то хмырь, но я к нему пригляделся и не стал его уничтожать. Недотепа. Никаких шансов.

— С-слушай, — сказал Олег. — Р-рскажи что-нибудь, Гришка. Черт, что вы все такие засекреченные?

— А как насчет источников свечения звезд? — осведомился Сашка.

— Что? — сказал Олег.

— Как там со звездами? Почему они, подлые, светят, но не греют?

— Цикл Бете, — сказал Олег и икнул.

— Все ясно, — сказал Григорий. — Вопросов нет. Есть два новых анекдота.

— Трави, — потребовал Сашка.

Григорий стал рассказывать, но у него получилось плохо. Он услыхал эти анекдоты полгода назад в батальоне Линкольна. Их рассказывал один славный парень, даже не парень, а мужик с седой головой, коммунист из Буффало. По-английски эти анекдоты звучали очень хорошо, но по-русски была трудно подобрать подходящие слова. Сашка кривовато усмехался, а Олег икал и говорил вежливо: «Н-ничего… Н-ничего себе…»