Дни Крови и Звездного Света

В свой золотой век, Астрай был известен как Город Сотен Шпилей. По одному шпилю на Светоча. Шпили — удивительно тонкие башни невероятной высоты, словно стебли цветов, растущие к небу. Они были выстроены из кристаллов, которые порой отражали штормовые облака Изумрудного побережья, а в другое время рассеивали призмами танцующий свет по крышам, находящихся ниже домов.

Тот город был разрушен восстанием, которое возглавил Военачальник еще тысячу лет назад. А это был уже другой Астрай, отстроенный Иорамом на руинах старого, и, хотя он пытался восстановить погубленный город своих предков, тот был возведен утраченным искусством магии; а этот — рабами. Нынешние шпили и вполовину не достигали высоты своих предшественников, и они не были полностью из кристаллов, как те, старые, но они были из стекла, сваренного и склепанного, удерживаемого вместе железным и стальным каркасом. Самой высокой из всех, стояла Башня Завоеваний, своей формой, напоминающая меч — Меч — которому суждено стать символом Империи, в особенности, когда на ее окраинах полыхает огонь заходящего солнца, как сейчас.

«Кровь и погибель», — подумала Лираз, увидев гигантский клинок, поднимающийся алым у дальних скал. А ведь и впрямь отличный символ.

Ей не нравился Астрай. Никогда. Здесь царила атмосфера напряжения и страха, а также было принято поведение нашептываний и шпионажа. Как была права Меллил, которая назвала этот город когда-то «паучьей паутиной» — вплоть до болтающихся на виселице покойников, выставленных для обозрения всех желающих.

По прибытии в город, виселица Вествей была первой, что они увидели. Рядом с четырнадцатью охранниками висел еще один труп, постарше, которого она приняла за несчастного часового из Тисалина, и еще пара, подвешенных за лодыжки, крылья которых раскрывались от каждого дуновения ветерка, заставляя висельников вращаться по кругу, словно поломанных кукол. Об их преступлении (или фатальном невезении), Лираз не могла догадаться. Ее первым импульсом было желание вжечь черный отпечаток ладони в деревянную подпорку и уничтожить виселицу, будто той никогда и не было. Наступала ночь; синий огонь лизнул темнеющее небо, полное грез и видений. «Еще рано», — сказала она себе.

Но скоро.

Все трое подошли к Вествею и представились, ожидая, когда их впустят в город. Лираз обнаружила, что стиснула зубы в ожидании приветствия от Серебряных мечей, которые были назначены специально для встреч Незаконнорожденных, что, в лучшем случае, означало увидеть, как те заставят их ждать, а в худшем, еще и открыто будут издеваться. Бумажные клинки, в основном, не были солдатами: Запертые в городе, вынужденные вести уединенный образ жизни, они варились в благостном спокойствии котла столицы; единственное, о чем они беспокоились, это почему остальные так долго затягивают с победой в войне. Что касается Незаконнорожденных, то ублюдки находились под их пристальным вниманием.

В случае Лираз, так буквально под ними. Она была чуть выше ростом, чем их нагрудные доспехи; они наслаждались, делая вид, что не замечают ее. Как все Бумажные клинки, эти двое были около семи футов роста, и это не считая шлемов с плюмажем. Может, пару дюймов добавляли каблуки на сапогах, но даже босиком, они были бы гигантами. Да, Лираз знала, что они были великанами, которых она могла свалить одним ударом, отчего снести их неуважение было еще тяжелее.

— Рабы входят через Иствей, — скучающе сказал тот, что слева, даже не глядя на них.

Рабы.

Их доспехи давали ясно понять, что они Незаконнорожденные. Они носили жилеты из темно-серой кольчуги поверх черной стеганки, наплечники и штаны из черной кожи, с защитными пластинами. Кожа была изношена, кольчуга потрепана, защитные пластины были помяты и им требовался ремонт. Ради аудиенции у Императора, они надели короткие плащи, которые были в лучшей форме, в отличие от остальной их униформы, так как они их редко надевали. Плащи были плохой идеей — ничем, кроме как лишней возможностью быть схваченным врагом.

Ну, место для нашивки все же было: овальный щит, содержащий в себе звенья цепи. Цепь. Предположительно, она означала солидарность, но каждый знал, что на самом деле она означает рабство. Лираз подумала о мятежных химерах в их рабских цепях и ощутила внезапный порыв. Она увидела себя, срывающей плащ и бросающей его в большое ущелье Бумажных клинков, но это было из разряда фантастики. Она ничего не сделала, ничего не сказала.

Однако Азаил рассмеялся. Он был единственным, кого знала Лираз, чей смех, пусть даже неискренний, звучал, как настоящий и был таким же обезоруживающим. Бумажные клинки уставились на него, наморщив лоб. Онемевшие тупицы, никак не поймут, смеются над ними или нет. Они всегда вели себя так, хотелось сказать ей. Азаил подтолкнул ее.

— Это из-за нашивки, — сказал он ей, словно она пропустила удачную шутку.