Дни Крови и Звездного Света

Вот проклятье. Она не сможет притвориться спящей, если сама только что уронила зуб ему на голову. К тому же она и не хотела, чтобы он подумал, будто она от него прячется. Черт возьми, почему до сих пор он влияет на нее подобным образом? Серьезная, с прямой спиной, Кару пошла к двери. Синей дугой сзади раскачивалась коса. Кару откинула старую перекладину, которая в первую очередь и была защитой от него, и открыла дверь. Она протянула за зубом руку. Все, что ему нужно было сделать, положить его ей на ладонь и уйти, но она знала, конечно, знала, что это не будет так просто.

С Белым Волком никогда не было просто.

14

ЭТО ОПУСТОШЕНИЕ АНГЕЛОВ

Белый Волк.

Первенец Военачальника, герой объединенных племен и генерал военных сил химер. Того, что осталось от них.

Тьяго.

Он стоял в коридоре, изящный и холодный в своей, без единой морщинки или складочки, белоснежной тунике. Его шелковые белые волосы были убраны назад и связаны кожаным шнурком. Эти седые волосы противоречили его молодости — по крайней мере, молодости его тела. Его душе было сотни лет, и она пережила столько бесконечных войн и смертей, что не сосчитать, многие из них были его собственными. Но его тело было в самом расцвете, мощное и красивое, в полной мере отражающее мастерство Бримстоуна.

По внешнему виду, он был, по большей части, человеком, сотворенным по своим собственным требованиям: на первый взгляд — человек, но, если приглядишься, то увидишь притаившегося зверя. Сексуальный мужчина улыбнулся, обнажив острые клыки, пальцы его сильных рук были увенчаны черными когтями, а его ноги переходили от середины бедер из человеческих — в волчьи. Он был очень красив — мощный и в то же время доведенный до совершенства, с оттенком дикости и отголоском опасности, которые ощущала Кару, всякий раз, когда он оказывался рядом.

Что было не удивительно, вспоминая их историю.

Теперь у него были шрамы, которых он не имел тогда, когда она знала его, будучи Мадригал. Один залеченный разрез рассекал одну из его бровей и скрывался в линии волос, другой — оттягивал глаз, прерывал край его челюсти и зазубринами сползал вниз по шее, вдоль трапециевидной мышцы к гладкой форме его плеч, расправленных и сильных.

Он не прошел невредимым через последние жестокие сражения войны, но он прошел через все и выжил, и, возможно, стал еще более красивым со всеми этими шрамами, которые заставили его казаться, более настоящим. Теперь в дверном проеме Кару он был слишком настоящим, и слишком близким, слишком изящным, слишком опасным. Всегда Белый Волк был чем-то большим, чем сама жизнь.

— Не можешь уснуть? — спросил он.

Зуб был зажат в его ладони, но он не отдал его.

— Уснуть, — повторила Кару. — Как мило. Неужели кто-то все еще так делает?

— Да, — невозмутимо ответил он. — Если могут. — В его взгляде была жалость — жалость! — потом он мягко добавил: — Ты знаешь, и меня они довольно часто посещают.

Кару не имела понятия, о чем он говорит, но ощетинилась на его мягкость.

— Кошмары, — уточнил он.

Ах, это.

— У меня нет кошмаров, — солгала она.

Тьяго не поверил.

— Тебе следует заботиться о себе, Кару. Или, — он взглянул мимо нее в ее комнату, — позволить другим позаботиться о тебе.

Она попыталась заполнить собой дверной проем так, чтобы даже маленький кусочек открытого пространства не давал и намека на приглашение зайти.

— Все нормально, — сказала она. — Я в порядке.

Все же он шагнул вперед, так, что она либо должна была отступить, либо терпеть его близость. Она осталась стоять, где стояла. Он был чисто выбрит и от него доносился слабый запах мускуса. Как ему удавалось быть всегда чистым в этом дворце, сделанном из грязи, Кару не знала.

Вранье. Конечно же, она знала. Не нашлось ни одной химеры, которая не согласилась бы с радостью удовлетворить нужды Белого Волка. Она даже подозревала, кто был его денщиком, Тен, которая расчесывала и мыла его волосы. Ему практически не приходилось высказывать свое волеизъявление; его желания предугадывались и были уже исполнены.

Прямо сейчас его желанием было — войти в ее комнату. Любая другая бы сразу же притихла, при первом же намеке на его приближение. Кару этого не сделала, хотя сердце забилось в панике, как у маленького животного, находящегося так близко от него.

Тьяго не давил. Он остановился и изучал ее. Кару знала, как выглядела сейчас: бледная и мрачная, исхудавшая. Ее ключицы были слишком острые, коса в полном беспорядке, а черные глаза блестели усталостью. Тьяго вглядывался в них.

— В порядке? — скептически повторил он. — Даже здесь? Он провел своими пальцами по ее предплечьям, и она пожала плечами, сожалея о том, что не была одета во что-то с рукавами. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее ушибы, и он — меньше всего, потому что он заставил ее чувствовать себя уязвимой.

— Я в полном порядке, — сказала она.

— Ты попросишь о помощи, не так ли, если тебе она понадобится? В конце концов, у тебя должен быть помощник.

— Мне он не нужен.

— Нет никакой слабости в том, чтобы попросить о помощи, — он сделал паузу, а потом добавил. — Даже Бримстоун нуждался в помощи.