Дни Крови и Звездного Света

Дым от трупов с поля поднимался вверх, и ангелы забили крыльями, чтобы вернуться на акведук и там отдохнуть. Ноам заметил запекшуюся кровь и поломанные перья, и сквозь его хладнокровность прорвались эмоции.

— Ради чего все это? — спросил он отчаянно — спросил у неба, спросил в никуда. — Я не могу вспомнить. Я... Я не думаю, что вообще когда-либо знал, — он внезапно посмотрел на Акиву. — Сэр, — умоляя сказал он, забыв о выговоре Лираз. — Когда это закончится?

«Никогда», — подумал Акива. Он посмотрел в глаза этому молодому солдату. Он знал, что довольно скоро все то, что заставляло того спрашивать о причинах гибели его товарищей, будет вырвано из его души, чтобы на этом месте вырос монстр. Армиям нужны монстры, как сказал ему старый горбун в Марокко. Нужны, чтобы делать свою страшную работу. Кто, как не Акива знал об этом столь хорошо? Он посмотрел на Азаила, на Лираз. Неужели для них все слишком поздно? А для него самого?

Отчаявшийся и уставший, беспомощный и окруженный запахом горелого мяса своих товарищей, он сделал то, что не делал уже долгое время. Не делал с тех времен, когда обнаженная Мадригал была вырвана из его рук в храме Эллай.

Он представил для Эретца два будущих: первое — каким оно будет при Иораме, второе — без него.

Другая жизнь.

21

ДОСТАТОЧНО НАПУГАНА

Свева проснулась от неожиданного толчка и неприятного ощущения досады, свербевшего в сознании той, что заснула на вахте. Каждая частичка ее тела и разума тут же вынырнули из сна в ужасе от треска ломающейся веточки. Вытянуться в струнку и окончательно проснуться. Превратиться в глаза и уши.

Она моргает. Наступил рассвет. Сквозь ветви деревьев, небо казалось бледным, почти прозрачным. Как долго она проспала? Треск ломающейся веточки — она и в самом деле его слышала или все это ей приснилось?

Она сидела совершенно неподвижно, прислушиваясь. Все было тихо. Через несколько минут она расслабилась. Они были в безопасности. Саразал все еще спала; ей вовсе не нужно знать, что Свева закимарила, она и без того ее за это достаточно бранила. Со вздохом Свева потянулась передними лапами. Они были тонкими, как у олененка, а мех был все еще пятнистым; она была меньшей из них двоих, младшей. Она была той, кто обычно бывает на побегушках, и с кем не делятся чем-то важным.

Но, то было раньше.

Когда они вернутся домой, она будет само совершенство. Никаких больше грез наяву, или пряток от матери. Их матери. Как она должно быть сейчас переживала, она, а с ней и все племя; известно ли им, что их схватили работорговцы? Что они только-только сбежали, двоим, им нужно было бежать так, чтобы волосы развевались на ветру, а пятки сверкали. Свева, самая быстрая из них, продолжала подгонять их, все дальше и дальше. Она не оставила своей сестре выбора, кроме как следовать за ней. Она не могла оставить Саразал — ведь старшие сестры не делают подобных вещей. Это было на совести Свевы.

Может племя уже считало их мертвыми? Ей становилось дурно, когда она представляла себе их скорбь.

«С нами все в порядке», — думала она.

Она очень усердно думала о том, что у них все хорошо, желая, чтобы эта ее мысль, полетела весточкой через страну и достигла ее матери. Матери ведь чувствуют такие вещи, не так ли?

«С нами все в порядке, мама. Мы свободны. Нас освободили!»

Она просто не могла дождаться, чтобы рассказать, как ревененты — воскресшие, спустились с небес, словно отмщение, обретшее тело. Ах, что за тело! Такое огромное, такое вселяющее трепет и ужас. Хотя одно из них не было таким уж страшным: высокий, с длинными острыми рогами, забравший клинок мертвого ангела и вручивший ей в руку; он был красив.

О, да кто вообще мог похвастаться подобной историей? Она будет рассказывать ее матери быстро, пока Саразал не начнет бодаться. Как бы там ни было, это лучшая из историй; она все хорошо запомнила, в подробностях, как все рабы стояли вместе и пели. Они были из разных племен, но все знали слова баллады Военачальника. Звуки их голосов слились, и Свеве подумалось, что это была мелодия самого мира: земли и воздуха, листьев и ручьев, да зубов и когтей. И рычанием, и криком. Некоторые рабы напугали ее почти так же, как работорговцы, но все они разошлись в разные стороны, после того, как их оковы были сняты. Большинство двинулись на юг, унося с собой кнуты и мечи, собираясь предупредить любого и каждого, кого смогут отыскать. Свева и сама готова была выхватить свой клинок (он и сейчас был у нее зажат в кулаке, слишком большой для ее меленькой ручонки, чтобы держать надлежащим образом), но они направлялись на север и запад.

Дом. Мы идем домой.

Во всяком случае, прежняя Саразал была лучше.

Свева закусила свою щеку, углубившись в переживания за ногу своей сестры (она могла учуять рану, даже через травяную припарку), когда услышала еще один щелчок. У нее мороз пробежал по коже, и она уставилась в толщу леса, где ночь все еще таилась в тени густых крон деревьев.

Это ведь могло быть какое-нибудь животное, скот, говорила она себе, или пищуха.

Ведь так?