Дни людей

Слишком любимые дети, вырастая, ведут себя так, словно любовь им полагается. И наоборот, не слишком любимые восторгаются полученными подарками и считают, что обязаны их оправдать. Мой дорогой Гефест беспрестанно работал, чтобы удостоиться моих похвал и заслужить мою ласку. Он осыпал и меня, и мои народы гораздо большим количеством даров, чем я сам ему преподнес. Он — второй владыка огненной стихии; я распоряжаюсь небесным огнем, а он земным. Его обитель — подземное царство, где Аид Богатый снабжает его минералами. Его кузницы — вулканы, как свидетельствует об этом другое имя, которым вы его называете: Вулкан. И самая большая мастерская Гефеста расположена под Этной, где сторукие в его горнах раздувают огонь. На самом деле только это место ему по нраву; обнаженный по пояс, волосатый и потный, он ковыляет среди своих тиглей и приглядывает за плавкой, проверяет готовое литье, выдумывает новые сплавы, плющит золото, разливает бронзу, закаляет железо. Из его искусных и неутомимых рук выходят инструменты, оружие, статуи, драгоценные украшения. Среди созданных им шедевров называют обычно мои престол и скипетр, стрелы Аполлона, доспехи Геракла, щит Ахилла. А разве пустяки колесный обод, ножницы, пила, гвоздь, иголка? Сколько часов, веков, эр пришлось провести моему сыну Гефесту в темных подземных галереях и у раскаленных докрасна печей, прежде чем он выковал вам этот великолепный дар — иглу! Почитайте его, дети мои, Гефест — бог-труженик.

Так исполнилось второе пророчество Реи: об огне, брошенном в волны.

Когда вы, дети мои, прекрасным летним утром подниметесь к залитым светом агригентским храмам, к храму Геры или к моему собственному, когда прогуляетесь среди этих поверженных, но возвышенных камней, где наше вечное присутствие заслоняет руины вашего века, не премините зайти на поклон в храм Гефеста. Ни одно божество не заслужило вашей признательности больше, чем он. Этот кривоногий умелец с бугристыми плечами, этот трудолюбивый хромец — ваша заря. И не спрашивайте никого, откуда исходит это великое, невиданное спокойствие, что наполнит вас на вершине священного холма, — оно исходит из храма Согласия, который однажды был построен рядом с храмом Усилия, когда боги были счастливы.

С Сицилии мы перебрались в соседнюю Африку.

Продолжение путешествия. Рождение Гебы, богини юности. Рождение Ареса

Мы добрались до самых садов гесперид — края вечной весны, где под охраной змей зреют золотые яблоки.

Как-то вечером мы остановились на протяженных пляжах, которые окаймляют владения Океана. Пурпурная солнечная колесница погружалась в винноцветную, с перламутровыми отблесками воду. Мои дочери геспериды, рожденные Фемидой-Законом, подали мне знак не переходить границу затонувшего континента. Я обернулся и увидел Атласа — сына титана Иапета, — неподвижно державшего небо на плечах, согласно моему приговору. Есть равновесия, которые не стоит нарушать.

Мы вернулись северным побережьем Африки, неоднократно сворачивая в пески, более отдаленные от воды; оазисы — островки плодородия в бесплодном море пустыни — отмечают места наших привалов.

Так мы пришли в Египет, в область нашего родственника Нила, который несет свои густые, упругие, словно кровь, и регулярно пульсирующие паводками воды в темно-зеленой долине. Там хорошо заметно, что труды моей сестры Деметры были прерваны похищением Персефоны, поскольку растительность ограничивается узкой полосой по обе стороны реки; но зато какой богатой и плодоносной!

Геба, лучезарная Юность, ты стала третьим ребенком этого путешествия и родилась, как и предрекла наша мать Рея, в Ливийской пустыне, по соседству с Египтом, близ других уст оракула. Ты должна была стать навсегда запечатленным образом Геры-девственницы; ты стала также образом всех моих первых желаний, всех моих первых волнений: плечом Метиды, взором Мнемосины, грудью Фемиды, бедрами Деметры — всем, чем они были, всем, чем я уже не был.

Гера вскоре заметила, что я слишком люблю эту девочку, и решила скрыть ее от меня, приставив к домашним делам. Когда я звал Гебу, мне отвечали, что она занята, что выполняет какое-нибудь поручение Геры. То она готовила ванну для своей матери, наливая туда благовонные эссенции, то раскладывала по сундукам постельное белье, то следила за запряжкой колесницы. Я сердился. Служанка? Ладно! Но пусть тогда будет служанкой при мне. Она ведь моя юность. Желая видеть Гебу каждый вечер, я потребовал, чтобы она являлась к столу богов, молчаливо ходила туда-сюда меж гостей и, касаясь их прохладными руками, наклоняя свою легкую грудь, наливала в кубки амброзию — божественный, божественно-пьянящий напиток, который дает нам ощущение, будто мы остались такими же, как прежде, и будем такими всегда.

Позже, гораздо позже, любование Гебой стало для меня мучительным, и я воспользовался случаем выдать ее замуж. Расскажу об этом, когда придет время…