Дни мародёров (СИ)

Потеряв голову, Джеймс устремился за ним, отчаянно лавируя среди игроков, несущихся ему навстречу.

— Давай-давай-давай! — рычал Джеймс сквозь зубы, отплевываясь от дождевой воды.

Сириус оглянулся, очевидно, почуяв что-то неладное.

Вот Джеймс видит блеск воды в прутьях его метлы. Ботинок. Регулус оглянулся и подналег на метлу. Джеймс изменил стратегию и резко направил метлу вверх. Двадцать футов? Тридцать?

— ДЖОНСОН! — заорал Сириус, пулей устремляясь следом за Джеймсом. — Уолперт! Фенвик, за мной! ДИНГЛ!

Регулус уже вытянул руку, Джеймс слышал, как он ругается сквозь стиснутые зубы, но теперь преимущество было на его стороне. Любой нормальный человек на такое бы не пошел, но когда Джеймс видел отблески золотого мячика, его разум отключался, и просыпались совсем другие инстинкты. Он поджал ноги, кое-как уперся ими в скользкое древко (чуть не упал), оттолкнулся и… прыгнул.

Стадион ахнул, когда на фоне синеватой вспышки молнии в воздухе мелькнула фигура в красном. Джеймс в полете сорвал флаг вместе с запутавшимся в нем мячиком и полетел на землю. Раздался девчоночий визг, Макгонагалл зажала руками рот, Дамблдор вскочил со своего места, чуть не опрокинув председателя французской комиссии на землю. Но в этот момент вся команда уже неслась к Джеймсу со всех концов поля, даже Крессвелл бросил свои ворота. Словно в замедленном движении шесть рук схватили падающего камнем капитана, образовалась жуткая свалка, но каким-то чудом им все же удалось удержать равновесие. А затем, из этого жаркого объятия вверх вырвалась рука Джеймса Поттера с зажатым в ней снитчем.

Трибуны взорвались аплодисментами, красно-золотой дым залил весь стадион, грохот петард и звук труб перекрыл даже гром.

На землю, а точнее в грязь команда приземлилась, чуть ли не рыдая от счастья. Потом все смешалось в какой-то мутный разноцветный клубок, в котором преобладал красный и золотой, команда обнималась с болельщиками, Джеймс Поттер прилюдно и жарко целовался со своей девушкой, обхватив её руками и подняв над головой, кто-то опутывал их сорванным со шипля флагом, всех осыпали конфети и серпантином, взрывались хлопушки, Дамблдор вручил Кубок Джеймсу и тот поцеловал его сверкающий бок не менее жарко, чем до этого целовал губы Лили Эванс.

Все ликовали, даже солнце, прорезавшееся вдруг сквозь пелену туч. Его лучи залили стадион червонным золотом, словно знаменуя победу Гриффиндора.

А потом стало темно и холодно.

Из замка прямо на трибуну преподавателей прибежал взмыленный мракоборец и сообщил, что кабинет Валери Грей разгромлен, мебель сломана, окна выбиты, и даже обои сорваны со стен, на полу — следы крови, а сама профессор бесследно исчезла.

Шум и крики в гостиной не прекращались до позднего вечера. Слизеринцы всю неделю готовились отмечать победу, с размахом и шиком. А теперь с таким же размахом и шиком отмечали поражение.

Роксана слушала их голоса и звон бутылок, сидя в своей комнате, в углу кровати, обняв руками колени. Свет она не зажигала, из одежды на ней была только футболка и трусы. Несколько часов она сидела в темноте и слушала всплески мужских голосов, среди которых очень явственно различала голоса своего жениха, и его компании…

Ближе к полуночи, когда эти голоса стихли, она сползла с кровати (двигаться было все еще больно), ступила на холодный пол и прямо так, в футболке и трусах пошла в гостиную…

Все уже разошлись по спальням, но оставили после себя настоящий аристократический бедлам. Повсюду валялись мантии, галстуки, дымились окурки дорогих сигарет и блестели бока недопитых бутылок. Кое-где на полу валялось стекло…

Огневиски в её стакане отливало медом, когда на него падал свет камина. Роксана сидела на диване в пустынной гостиной, и неторопливо проворачивала стакан то в одну сторону, то другую, рассматривая, как блики играют в его гранях. А потом медленно подняла руки и вылила в стакан содержимое крошечной бутылочки с маслянисто-золотой, похожей на духи, жидкостью.

Мальсибер оставил её в своей комнате в ту ночь, а сам отправился ночевать к друзьям. У Роксаны не было сил двигаться, она просто лежала на животе и смотрела в стену. Кажется, поскуливала. Её подушка была мокрой — вот, что она запомнила. Сначала в комнате было тихо, а потом откуда-то появился Снейп. Роксана была благодарна этому человеку. Он не стал ахать и охать, просто заставил её подняться, влил в неё какую-то дрянь, которая обожгла Роксане все нутро, а потом закутал в мантию и увел в комнату. Роксану от выпитого пробрало, и она отключилась.

На следующий день она не вышла из комнаты. Не разговаривала. Мальсибер заглядывал к ней, но не трогал. Наверное, боялся, что у неё крыша поехала, потому что Роксана все время сидела, забившись в самый дальний угол своей кровати, и ни на кого не смотрела. Когда же он попытался вытащить её оттуда, у неё началась такая истерика, что чуть не сбежался весь Слизерин.

В конце концов он махнул на неё рукой, позвал Снейпа и велел ему за ней приглядывать, чтобы она случайно не окочурилась.

Снейп и сообщил ей последние новости.