Дни мира

— Она там, — сказал Леон. Обернувшись, он протянул руку к небольшой конюшне. Томас подбежал к ней и открыл створку в верхней части двери. В лицо ему ударила волна теплого воздуха с сильным запахом стойла. Он сразу же увидел ту, которую искал. У Вероники, кобылы в яблоках, вчера родился жеребенок. Обнаженная Далла спала у нее под ногами, рядом с жеребенком серебристого цвета.

* * *

1 марта в Пекине Вай Ву Пу, главный советник империи, провел заседание Совета с целью изучить проект пробега Пекин — Париж. В китайской столице знали, что такое автомобиль. Во многих иностранных посольствах имелась хотя бы одна автомашина. Простые китайцы давно перестали пугаться машин и со смехом провожали проезжающие мимо машины с их вонючим дымом и грохотом двигателя, похожие на дракона на поводке. Но грамотная часть населения не была уверена, что эти железные звери не являлись замаскированными демонами, которые, постепенно размножаясь, могут причинить людям огромный вред. На Совете раздавались голоса, отражавшие опасение, что автопробег был всего лишь способом открыть новый путь для вторжения европейцев в империю, уже наметившийся с разных направлений благодаря агрессивности Запада. Но небольшое количество отобранных для участия в пробеге автомобилей успокоило большинство советников. Кроме того, все они были уверены, что ни одна машина не сможет пройти даже половину маршрута. Через несколько дней император Тзе-хи, основываясь на выводах Совета, дал разрешение на проведение автопробега.

В Париже зима постепенно отступала. В парке, окружавшем круглое здание, на деревьях начали распускаться почки. Повсюду на кустах появились желтые и красные цветы, названия которых Томас не знал. Листья на каштане увеличивались с удивительной быстротой, тогда как на платанах еще не осмеливались проклюнуться почки. Когда Томас поднимал голову, чтобы проследить за поведением листвы, он видел светящееся небо сквозь миллионы миниатюрных крылышек.

Далла больше не приходила к нему по утрам, чтобы спать рядом с ним. Леон заставлял ее работать с первыми лучами зари, снаружи, когда стояла хорошая погода, и в салоне, если шел дождь. После того как уходила на занятия Элен, наметившая Томасу программу занятий на весь день, он спускался вниз с книгой под мышкой. Томас забросил свои альбомы для рисования. Ему больше не хотелось копировать то, что он видел. Но его попрежнему ослепляли красота деревьев и животных, а также Далла, превосходившая все остальное своей красотой.

Чтобы приучить девочку к рабочей одежде, Леон надевал на нее закрепленную на талии резинкой короткую юбочку из нескольких полос цветной ткани. Выглядела она забавно и достаточно нелепо. Далла запрыгивала на спину Веронике, совершала опасный обратный переворот, вставала на ноги у лошади на спине, потом хваталась за сбрую и делала стойку на руках, прямая, словно восклицательный знак. Юбочка падала вниз, открывая ей попку. Вероника трусила рысцой, перемещаясь из тени на солнце и с солнца в тень. Далла спрыгивала с лошади, приземляясь то на руки, то на ноги, на газон, по которому описывала круги Вероника, и в конце концов срывала с себя жалкие тряпицы, чтобы открыть четкую грациозность тела, гладкого, словно галька, извлеченная из бурного потока. Она видела перед собой только Веронику, продолжавшую равномерно описывать круги, вокруг которой она кружилась, словно огонек Луны вокруг серебряной массы Земли. А вокруг этой пары кружились деревья вместе с распевающими весенние песни птицами и вся вселенная. Леон, бородатое божество, бурчал по-венгерски: «Быстрее… Так, хорошо… Сейчас выше… Теперь повтори…» И она повторяла все с самого начала. Ее подгоняли дружеские щелчки бича. Томас улавливал на вершине очередного кульбита вспышку синих глаз. Наконец Вероника останавливалась, мотала головой и подходила за положенным ей кусочком сахара. Далла спрыгивала на землю, кидалась поцеловать Томаса, потом кидалась поцеловать Леона, с трудом разбираясь в зарослях его бороды, целовала Веронику, после чего исчезала в цветущих кустах, среди которых несколько мгновений развевались ее золотые волосы. Через некоторое время Томас обнаруживал ее спящей, свернувшейся клубком в кольце солнечных лучей.

Однажды вечером в небольшом павильоне, в котором жили сторожа со своими семьями, отмечалось какое-то событие с песнями на венгерском языке и цыганскими плясками. Оказалось, что из Лондона вернулись родители Даллы. Томас только на следующий день узнал, что она уехала со своими родителями и братьями.

Леон прекрасно понимал глубину переживаний Томаса. Он как мог не позволял ему погрузиться в тоску. Гонял его на гимнастических снарядах, занимал боксом и бегом. Надев перчатки, Томас бросался на него и наносил бесчисленные удары своей неизлечимой печали. В тот момент, когда она, казалось, становилась сильнее его, Леон мощным ударом своей огромной лапы отправлял его в нокаут. Гнев поднимал юношу на ноги и спасал его от тоски.

Томас не мог забыть то, что нельзя забыть. Но Леон нашел утешившие его слова: