Дни мира

Погрузив бочку на машину и пополнив запас воды, они двинулись дальше и вскоре вернулись к телеграфной линии, ведущей в сердце Гоби. Это слово на маньчжурском языке означает «пустой, полый», что соответствует характеристике пустыни. Она возникла в депрессии, оставленной древним высохшим морем, и в ней царила страшная иссушающая жара, к которой не может приспособиться ни одно живое существо. На обочинах дороги постоянно встречались скелеты верблюдов, лошадей и быков. Только движение на большой скорости позволяло участникам гонки выдерживать жару. На гребнях скальных волн возвышались пирамиды из камней, воздвигнутые путниками, использовавшими эту дорогу на протяжении многих тысячелетий. Они завершались водруженными на макушку отбеленными солнцем черепами лошадей или быков с широко расставленными рогами. Вереница пирамид, казавшаяся бесконечной, уходила вдаль и терялась, не доходя до недостижимого горизонта. Караваны осмеливались проникать в эту смертоносную часть пустыни и передвигаться по ней исключительно ночью, стараясь преодолеть пекло в часы между сумерками и утренней зарей. Шаун и Ферган увидели во впадине, выстланной солью, блестевшей на солнце, словно зеркало, скелеты целого каравана, передвигавшегося недостаточно быстро.

Они молчали. Человеку нечего было сказать перед нечеловеческими размерами пустыни, перед могуществом природы. Солнце здесь уже не было творцом и защитником жизни; это было адское излучение, каждый день снова и снова поджаривавшее и убивавшее мир. Ощущения человека, пересекающего эту пустыню, были более чем волнующими, они находились на грани ужаса. Сердце Шауна, как казалось ему, раскалилось почти так же, как и пустыня.

Они очутились там, где линия телеграфных столбов продолжалась дальше по прямой, тогда как тропа отклонилась к северу и спустилась во впадину, заполненную солью. Казалось, воздух в ней был на точке кипения. Шаун решил следовать за телеграфной линией. В этом направлении не было никаких следов, но местность была совершенно ровной. Обогнув скалу, они въехали в песок, хорошо выдерживавший вес машины. Проехали в этом направлении несколько миль, стараясь не смотреть на мелькающие сбоку столбы и бесконечно ныряющие вниз и тут же снова поднимающиеся провода. Это проявление человеческой цивилизации, не складывающееся на абсолютную пустоту раскаленного мира, только увеличивало нереальность обстановки. Исчезли каменные пирамиды, перестали попадаться скелеты верблюдов, вообще исчезли все признаки не только человеческой деятельности, но и жизни вообще; только камни и красный песок продолжались в бесконечность, да еще тончайший волосок, прикрепленный к стоящим вертикально спичкам, исчезавший за горизонтом впереди и сзади…

Внезапно «Золотой призрак» резко клюнул носом и уткнулся в песок. Сидевший за рулем Ферган сразу же затормозил, включил заднюю передачу и попытался сдать назад. Однако колеса крутились вхолостую, а машина быстро погрузилась в текучий, словно вода, песок, сев на днище.

Шаун и Ферган, обливающиеся потом под палящим солнцем, принялись откапывать машину, используя подкладываемые под колеса доски, но им никак не удавалось выбраться из ловушки. Пытка солнцем была невыносима. Они чувствовали, как влага уходит из тела, и почти непрерывно пили воду, обливали себе голову и тело, но им не удавалось охладить себя, как невозможно охладить полено, сгорающее в печи, побрызгав на него водой. Они полностью разгрузили машину, чтобы облегчить ее, но, продвинувшись на несколько метров, снова увязли.