Дни мира

До сих пор Гризельда плохо представляла реальности борьбы, которую вела рядом с Шауном, преимущественно из-за любви к нему. Шаун испытал поражение в этой борьбе; но она пока ни разу не проиграла. За схваткой у Гринхолла она, наряженная в бальное платье, наблюдала с балкона, воспользовавшись светлой ночью Донегола. Это сражение она воспринимала как своего рода фейерверк… Теперь, после сражения с тиграми и бандой кхмеров, Гризельда хорошо понимала, что такое настоящая схватка… Она словно видела со стороны свое лицо, искаженное яростью, льющуюся вокруг кровь, рваные раны от когтей тигра… Она видела Джонатана, стоящего с ружьем на спине слона, Джонатана яростного, неистового…

Это и было настоящим сражением, схваткой… Неважно, за Ирландию, или за что-нибудь другое. Именно ярость схватки превращала человека в тигра. И эта ярость превратила в тигра Джонатана… И она же могла превратить его в бездыханное тело. Теперь она не могла продолжать подталкивать его к участию в войне с англичанами… Но могла ли вместе с Джонатаном перестать участвовать в борьбе, могли ли они отказаться от движения к цели, поставленной перед ней Шауном, живым или мертвым?

Все смешалось у нее в голове, в ее сердце. Она должна была спокойно обдумать случившееся, оставив его позади, обретя покой и способность трезво мыслить, когда окажется на судне в открытом море.

Было и другое основание покинуть сушу как можно скорее. Оно заключалось в волнении, которое вызывали у нее отношения с принцем Райя. Она вспоминала свое общение с Шауном во время их первых встреч. Сейчас возникло такое же ощущение влечения и одновременно — боязнь потерять свободу. В случае с Шауном она в конце концов сдалась, сдалась с радостью. И ей ни о чем не пришлось жалеть. Но она не хотела повторения… Теперь жаждала остаться свободной перед всем миром…

После охоты, оказавшейся такой страшной, такой кровавой, принц Райя сказал ей поздно вечером в монастыре, что надеется еще раз увидеть ее, прежде чем она покинет Сиам. И Гризельда обещала ему это. Ее должны ждать во дворце послезавтра… Но она решила попросить князя Александра поднять якорь уже завтра.

Когда она оказалась в порту, ее удивила большая толпа на набережной. Из воды извлекали утонувшего европейца. Крупный рыжий мужчина, он был, скорее всего, англичанином. Ей даже почудилось, что она где-то уже видела его, — вероятно, во время церемонии королевских похорон… Но сейчас ее беспокоило другое… Как Гризельда ни всматривалась в заполнившие гавань суда, многочисленные барки и джонки, несколько английских и немецких торговых кораблей, она нигде не находила того, что искала взглядом: яхта «Федор» исчезла.

* * *

Через пару часов после того, как Гризельда отправилась на охоту, князь Александр получил письмо из русского консульства в Бангкоке. Это письмо уже несколько месяцев гонялось за ним по всему свету, каждый раз оказываясь в том месте, которое он уже покинул. Оно было написано его старшим сыном, и в нем говорилось о его внучатном племяннике, студенте московского университета, к великому огорчению его семьи и всей Святой Руси, связавшегося с анархистами. Недавно он бросил бомбу в карету горячо любимого народом царя Николая II! К счастью, он промахнулся, и царь не пострадал, но при покушении погибли три человека. Офицеры, сопровождавшие царя, застрелили на месте юного безумца. Полиция не стала сообщать прессе сведения о преступнике. Таким образом, фамильная честь рода была сохранена. Но для всех членов семьи случившееся стало предметом сильных переживаний и великого стыда.

Прочитав письмо, князь решил немедленно вернуться в Россию. Его подгоняло чувство долга. Он, как старший в семье, хотел немедленно, не теряя ни минуты, упасть на колени перед царем и попросить у него прощения. Он уже и так опаздывал на полгода, а до его возвращения в Россию пройдет еще несколько недель, прежде чем он сможет оказаться перед царем; тем не менее, все решала энергия, с которой он спешил вернуться. Отдав приказ о подготовке судна к выходу в море, он написал большое письмо Гризельде. В письме говорил, что она была и остается великой любовью в его жизни, и объяснял причину своего срочного возвращения на родину. Извиняясь, он просил ее принять скромный подарок.

В качестве подарка прежде всего упоминался небольшой дворец из розового мрамора, который князь успел купить и обеспечить слугами. Кроме того, он оставил Гризельде чемодан, набитый валютой Сиама и фунтами стерлингов, а также портфель из медвежьей шкуры с аккредитивами, которые можно было предъявить в Лондоне, Париже, Берлине и Нью-Йорке. Здесь же находились необходимые документы на русском языке с его вычурной подписью. Следует еще упомянуть шкатулку с драгоценностями и штабель чемоданов с мехами, различными предметами искусства, бутылками водки, саблями и другим оружием для Джонатана. Все это было доставлено в розовый дворец и находилось под наблюдением Молли. Последним подарком оказался Жан О, оставшийся, чтобы продолжать воспитание своего юного ученика; он получил заработную плату за десять лет вперед.