Дни на острове

— Да, — ответил ты. — Но только я почти ничего не помню. Давно это было.

Михалис кивнул:

— Я понимаю. Я был пять лет, и весь деревня разговаривал про голландскую женщину, которая вдруг сбегать с ребенкой.

— Это было не вдруг.

Он опять кивнул:

— Такие дела никогда не вдруг, Якоб. Я это очень понимаю, да. Ты злой?

Ты посмотрел на него с удивлением, но он наверняка видел, как ты шел по улице и пинал камни.

— Злой на Эльзиного Яниса?

Это прозвучало ужасно странно: «Эльзин Янис», как будто твои родители все еще были вместе. Но для людей из деревни уже много лет это значило что-то другое, а то, что Михалис из деревни, — было совершенно ясно. Он знал тебя, твоего отца и его ресторан, и сидел на этой стенке, будто так было всегда, как будто это была его собственная стенка.

Ты пожал плечами, но, честно говоря, в этот миг ты почувствовал, как твоя жуткая злость вдруг начала таять, как мороженое на солнце.

— Очень жарко для злиться. — Михалис был с тобой согласен. — Пойдем?

— Куда?

Он посмотрел, заражая тебя своим весельем, и засмеялся:

— В море, конечно, Якоб Зервакис.

Паренек ловко соскочил со стенки, выпрыгнул из шлепанцев и помчался через пляж мимо туристов и зонтиков к теплой воде.

Михалис плюхнулся на спину и поплыл, подняв кучу брызг. И за те несколько минут, пока ты стоял рядом с разбросанными шлепанцами Михалиса и смотрел на него, ты вдруг почувствовал, как какое-то странное, но совсем не неприятное чувство разливается по твоему телу. Чувство, которого у тебя — и ты в этом не сомневался — никогда раньше не было, и ты даже не мог найти для него слов.

— Что у вас тут произошло? — спросила Герти.

Ты не появился вовремя к обеду, а с тех пор, как вернулся, вы с твоим отцом (который тебе не отец) не сказали друг другу ни слова.

— А что надо, что произошел? — Янис сделал вид, что не понял, о чем речь.

Герти удивленно взглянула на него:

— Я не знаю. Но тут очень неуютно.

Янис выложил себе на тарелку гору салата.

— Ну ладно вам, — сказала Герти. — Вы что, весь обед будете молчать?

— Мне нет вещей говорить, — сказал Янис с набитым ртом.

«И мне тоже нечего сказать», — подумал ты и вспомнил Михалиса с его заразительной улыбкой.

— Что-то мне не верится. — Теперь Герти смотрела не удивленно, а строго. — Сегодня утром я была наверху и слышала, как ты кричал. И это, конечно, не мое дело, но так с детьми не разговаривают.

Янис с грохотом (наверняка нарочно) швырнул вилку на тарелку:

— Если этот дело не твой, тогда и не залезай в этот дело!

— Ах, извините.

— Что извините?

— Понятно, что…

— Ты, пожалуйста, закрывай свою рот! Ты мне не рассказывай, как я воспитай мою сыну!

Герти ничего больше не сказала и с рассерженным видом сунула в рот вилку с салатом. Янис тоже взял вилку и продолжил есть.

— Не ругайтесь, — сказал ты.

— Мы не ругаемся, — сказала Герти.

Тебе было ужасно странно, что эти двое вдруг разозлились друг на друга, да еще из-за тебя. Это было совсем ни к чему. Так что ты сказал:

— Это я наговорил глупостей.

Янис поднял на тебя взгляд, оторвавшись от тарелки.

— То есть я сказал неправду. Что тут скучно и что я хотел бы сейчас быть где-то в другом месте. — Про голую жопу и «провалиться к чертям» ты промолчал. — Я не должен был так говорить, — добавил ты. — Простите меня.

Ты посмотрел на Герти, потому что не решался смотреть на Яниса. Она улыбнулась, кивнула и не побоялась посмотреть на Яниса, а потом спросила:

— А ты что скажешь?

Ты осторожно глянул на своего отца, который, наверное, все-таки мог быть твоим отцом. Он что-то пробурчал.

— Что-что? — переспросила Герти.

— Я тоже был странный эта утро, — сказал он. — Это не сделал я хорошо.

— Вы оба сегодня повели себя не лучшим образом, так мне кажется. — Герти посмотрела на нас с явным облегчением. — Со всеми бывает.

Янис кивнул, а ты спросил:

— Можно мне после обеда пойти к Михалису?

Твой отец (потому что, да, конечно, он был твоим отцом) снова оторвался от тарелки.

— Какой есть Михалис?

Ты не понял его вопрос.

— Здесь у всех такая имя, — объяснил он. — Ты про Михалиса, что Симона и Анастасии?

— Я не знаю, — ты пожал плечами, потому что понятия не имел, о ком говорил отец. Для тебя это был Михалис со стенки и Михалис, который плавал в море. И все.

— Из кафе на пляжа? — продолжал Янис.

— Да, он.

Когда вы наконец-то вылезли из моря, Михалис сообщил, что ему нужно помочь родителям в кафе. А потом вы опять сможете чем-нибудь заняться.

— Там они делывают самый плохой еды на весь деревня, — сказал твой отец. — А продают как лучше всех.

— Эй, Янис. — Герти покачала головой. — Зачем ты так говоришь?

— Потому что правда. — Янис ухмыльнулся. — Ты знаешь, что были напишут про там кафе.