Дни нашей жизни

У Ани дух захватило от волнения — подумать толь­ко! Стоило подождать один-два дня — и вся жизнь по­вернулась бы по-иному!

— У нас иногда не понимают, как важно найти че­ловеку самое подходящее дело, — задумчиво говорил Любимов. — А ведь, пожалуй, это одна из главнейших, задач руководителя. Сунуть человека на первое свобод­ное место — невелика заслуга.

Ане вспомнился ее первый, разговор с Полозовым.

— Алексей Алексеевич имел в виду очень важные задачи, — честности ради со вздохом сказала она. — Пе­ренесение передового опыта, изучение лучших приемов труда... Воспитание молодежи... Если увязать эти за­дачи с реальными потребностями цеха, можно, наверно, сделать немало... Разве не так?

Любимов пожал плечами:

— Так, конечно, так. Но ведь у нас что ни возьми — везде свои большие задачи. А главная задача — все-таки производство. Турбины. Вот я и думаю: стоит ли держать вас на вспомогательных работах, когда вы мог­ли бы принести пользу… и расти, как инженер, на ос­новной?

Ну конечно! И ведь именно об этом она мечтала!

— Ничего, Анна Михайловна, не унывайте. Я это назначение пересмотрю в самые ближайшие дни. Вер­ней всего — на четвертый участок... Хорошо?

— Ой, конечно!

Он удовлетворенно улыбнулся. Аня мельком подума­ла: рад, что делает в пику Полозову. Ну и пусть! Поло­зов сам виноват — наговорил кучу прекрасных слов, а потом: «Ох, Аня, не до вас!»

На прощанье Любимов попросил:

— Вы пока приведите в порядок всю эту... ну, пи­санину разную, списки обучающихся, инструкции и про­чее. Все там подзапущено, а ведь и это с меня спросят.

— Хорошо, — сказала Аня, про себя отметив, что ничто другое в техническом кабинете его и не интере­сует, была бы отчетность в порядке. Неправильно? Ну и бог с ним, теперь это все позади!

Она пошла прямо в цех, на четвертый участок. Все кругом будто изменилось — стало близким, интересным, своим. Она прошла мимо каруселей и подумала: «Мои карусели, теперь-то уж я помогу новым карусельщикам обуздать Белянкина и Торжуева!..» Кран пронес к «Нарвским воротам» громоздкую половину диафрагмы. Аня проследила за ее спуском: «Моя деталь, мне о ней тревожиться, мне ее подгонять!..»

В проходе у токарных станков она заметила группку мальчишек и с чувством облегчения сказала себе, что недолго ей осталось возиться с ними. Кто из них нари­совал на доске кукиш и написал «не сделаиш»? Кешка Степанов тоже был тут. Не он ли? А ведь он на четвер­том участке — значит, останется «моим»! — сообразила она и вздохнула: нет, от Кешки она бы с удовольствием отказалась! И что он тут торчит без дела? Почему они все стоят такой молчаливой кучкой? Опять озорство какое-нибудь задумали?

Подойдя, она увидела, что все они внимательно на­блюдают за работой Якова Воробьева; сегодня над его станком повесили флажок с надписью: «Лучший токарь завода».

Воробьев делал как будто то же, что все токари, но делал это так, что хотелось смотреть на него. В синей косоворотке с распахнутым воротом и закатанными вы­ше локтя рукавами, с упавшей на лоб короткой русой прядью, он работал споро и весело. Его мускулистые руки легко поднимали и устанавливали тяжелый круг­лый патрон, быстро и ловко крутили рычаг, зажимая деталь в кулачках патрона.

Заметив Аню, он знаком пригласил ее подойти:

— А я все собираюсь к вам, Анна Михайловна!

Аня заглянула в чертеж — буква «А» и три малень­ких треугольничка предупреждали токаря о необходи­мости высокой точности и чистоты обработки. Деталь была длинная, фигурная, с глубоким отверстием внутри.

— Золотник, — уважительно пояснил Воробьев, на­клоняясь над деталью и проверяя сперва на глаз, потом индикатором, точно ли она закреплена.

— Трудная деталь.

— Трудная, — согласился Воробьев. — Замерять ее канительно, а уж внутри обрабатывать, особенно резь­бу нарезать, — там больше чутьем берешь.

Он говорил о трудности, но все его ухватки опровер­гали это утверждение, — нет, совсем не трудно, а только интересно и приятно, потому что есть на чем проявить мастерство.

Вот он закрепил в задней бабке толстое сверло; при­винтил к трубе, подающей эмульсию, другую трубочку, потоньше; повернул краник — из трубочки ударила сильная, тонкая струя. Закрутился патрон, вращая де­таль, сверло соприкоснулось с легированной сталью и начало сверлить ее, тяжело гудя, и белая струйка эмульсии била в отверстие, врываясь туда по виткам сверла и охлаждая разогретый трением металл. Когда Воробьев выводил сверло, видно было, как стекающее из отверстия молоко эмульсии крутит и выносит наружу мелкое крошево стружек.

— Вы поглядите вокруг, кто как работает и какой разнобой получается, — сказал Воробьев, прилаживая на суппорте расточный резец. — Вы ведь у нас по тех­нической пропаганде и обмену опытом, верно? Вот я и подумал, что вы нам поможете. Два токаря стоят рядом, один обрабатывает деталь скоростным методом, другой — по старинке. Один тратит на установку полторы минуты, другой — все пять. А кто этим интересуется? Никто. Изучить бы это все и показать: глядите, вот где резерв времени!