Дни ожиданий

— Мы подарим букеты мамам в День 8 Марта! — радостно заблестели черные глазенки Светы.

— Нет, — твердо сказал Карабас. — Итак, в чем ошибка Светы?

Вверх взметнулись руки, и ребята загалдели:

— Я знаю! Я!

— Ну, давай, Вася.

— Март уже прошел, — грустно ответил Вася.

— Правильно. Март уже прошел и следующий будет только в будущем году. А сейчас уже весна, хотя на улице пурга. Как мы узнали, что сейчас весна?

— Китов видели в разводьях, — сказал Вася.

— Не самих китов, а только фонтаны, — поправил его Карабас. — Но охотники ходят в море, и скоро мы увидим Праздник первого кита!

— Ура! — закричали дети.

— Тише! Мы должны к празднику приготовить самодеятельность. Кто умеет танцевать танец кита? — спросил Карабас.

— Я! Я!

— Давайте прорепетируем.

— Нет ярара, — тихо сказала Света.

Карабас постучал по столу.

— Вместо бубна будет стол.

Мальчики сгрудились вокруг Карабаса, отодвинули стол, девочки выстроились перед классной доской. Карабас под пение мальчиков ритмично стучал по столу ладонями, а девочки ходили в танце, повторяя движения Светы.

В каждой чукотской и эскимосской семье все поют и танцуют, а в танце отражается повседневная жизнь, так называемые будни, в танце стараются рассказать о том, что недавно произошло, что осталось событием дня.

А-ра-рай! А-ра-рай! Ра-а-ра-рай!
А-ра-ра-ра-рай! Рай-а-ра-рай! Кгхы!

Долго продолжалось веселье. Наконец дети угомонились.

Карабас собрался домой.

— А продолжение? — уцепился за руку малыш.

— Продолжение! Продолжение! — закричали дети. — Бармалей на Северном полюсе!

— Тише, дети, — остановил их Карабас. — Сейчас уже поздно, скоро отбой. Продолжение сказки в следующий раз. До свидания. Спокойной ночи.

— До свидания, — уныло прощались дети.

У интернатских детей каждый вечер с Карабасом кончался сказкой. Им очень нравилась история про Бармалея и Айболита, но ведь и эта сказка имеет конец, и волей-неволей Карабасу приходилось сочинять самому, и сказка превратилась в многосерийную историю, где Бармалей вынужден был встречаться с капитаном Немо, дружить с Фантомасом, конкурировать в злодействе с пиратами острова Сокровищ, летать на реактивных лайнерах, ездить на упряжках и терпеть неоднократные поражения от доктора Айболита, который сам в ходе бесконечных приключений превратился в сыщика, для конспирации надевавшего белый халат.

Дети ждали его историй, как взрослые очередной серии «Семнадцать мгновений весны». Наконец, Карабас загнал Бармалея на Северный полюс в надежде окончательно с ним рассчитаться и заморозить где-нибудь в снегах, но ничего назидательного в последней серии не придумывалось, и он решил сделать перерыв, дать временную оттяжку, чтобы собраться с силами и кое-как восстановить явно идущую на убыль фантазию.

— В следующий раз, дети. В следующий раз! Спокойной ночи.

Медленной походкой шел он в конец улицы в свой холодный дом. Электрический свет в Полуострове горел только до двенадцати ночи. В запасе у Карабаса еще было время. Он ставил на плиту чай, зажигал ночник и, укрывшись шкурой вместо пледа, доставал из тумбочки секретные книги, которые никому не показывал. Читал он их долго, и когда в поселке гасили свет, зажигал свечу и читал при свете огарка. Это были обычные тоненькие детские книжки для дошколят и младшего школьного возраста. Он читал, молча шевеля губами, улыбался, и не было, человека счастливее его.

Глава четвертая

Поминки пришлись на три последних дня недели, в селе было тихо и печально, мрачновато как-то, но вот настал понедельник, все вышли на работу, и эксцесс на похоронах Кащеев почти забыл.

Он стоял у окна, смотрел, как малыши возятся в сугробе, валтузят друг друга, собаки тоже были в куче — играли с детьми, и понемногу хорошее настроение возвращалось к Кащееву.

Но тут на тропинке, ведущей к правлению, показалась барашковая шапка и такой же воротник — отпрянул от окна Кащеев, сел за стол, закурил: «Видать, ко мне…»

Гость постучался, вошел не спеша, разделся в кабинете, представился.

— Пивень Федот Федотович. Из центра.

— Из какого? — спросил настороженно Кащеев.

— Из районного, — мягко ответил Пивень.

— А-а… значит, к нам по делам, — вздохнул Кащеев, встал, прошелся к окну, посмотрел на улицу, не зная, о чем разговаривать с высоким гостем.

— Командировку вам отметили? — вдруг догадался спросить Кащеев, надеясь таким образом, ставя печати, узнать, из какой же организации приехал к ним этот Пивень. Всех знал в райцентре Кащеев, ну, разумеется, в основном руководящих работников — то актив, то совещание, то пленум, то заседание — постоянно встречаешься, и все знакомы, а вот этого, Пивня, что-то не припоминал Иван Иванович, не припоминал, и смутное раздражение начинало закипать на дне его души.

— Отметил, — сказал Пивень, — в сельсовете, у Джексона. Да, кстати, могли бы в сельсовет избрать кого-нибудь другого.

— Это почему же? — недоуменно спросил Кащеев.

— Ну как «почему»? У человека американское имя, а он осуществляет здесь руководство. Нехорошо как-то…

«Ну и тип», — подумал Кащеев. Но сказал другое: