Дни Творения (СИ)

Когда я дохожу до конца, до истока, я вижу этот ответ. Он похож на огромную башню, башню бесконечной высоты. Мы находимся на её вершине и смотрим на окружающий нас мир с самой верхней её площадки. То, что под нами, мы не осознаём. Мы полагаем, что мир - это вся вот эта окружающая нас бесконечность. Хотя на самом деле всё гораздо интересней. Потому что обычно мы не учитываем ту башню, на которой стоим. Мы считаем её просто опорой, необходимой для того, чтобы видеть мир. Пока мы взрослеем, мы растём - то есть, растёт эта башня. А вся наша память, всё наше реальное детство - это нижние этажи. Мы знаем о них, там лежат наши вещи, которые обычно нам не нужны, мы достаём их изредка, просто чтобы полюбоваться. Спускаться вниз довольно долго и утомительно. Обычно мы отмахиваемся от этой памяти, и вещи остаются пылиться на дне. Может быть, они не нужны и без них можно обойтись?

Всё дело в том, что находится между вершиной башни (Настоящим) и основанием (реальным Прошлым, детством). Если кто-то думает, что там просто промежуточные слои памяти, он ошибается. Там то, что мы производим из Прошлого и Настоящего с помощью вот того промежутка, энергетического поля. Каждый миг наше "Я" сопоставляет Прошлое и Настоящее, и создаёт невыразимое Нечто, состоящее из эманаций того и другого, имеющее свойства того и другого, но не являющееся ни тем, ни другим. Оно сгущается в сны и кристаллизуется в сложные структуры наведённой памяти. Воздух между Дном и Вершиной башни становится жидкостью, а жидкость - прорастает причудливыми фракталами пространств. Пространство заполняется мириадами слоёв. В каждом из слоёв есть кусочек ДНК нашего "Я" и той вселенной, которую мы прожили и творили.

* * *

Это было на том конце, где я был взрослым. Я бродил по улицам, и неожиданно понял, что игла звукоснимателя попала точно в дорожку. Сразу чувствуется, когда кусочки снов легко собираются, это явление, обратное тому, когда ты хочешь составить какую-то невероятно сложную и хрупкую конструкцию, а она рассыпается и рассыпается снова и снова от какого-то броуновского прикосновения очередной молекулы, ты чувствуешь, что скоро сойдёшь с ума, и больше того - это продолжается вечно, а значит - ты сошёл с ума бесконечное время назад...

..Но тут всё наоборот: что бы ты ни делал - мир складывается в немыслимые конструкции, идеальные, бесконечно сложные, бесконечно тонкие - при этом их ничто не может нарушить, ничто не может испортить, ничто им не может повредить. Это инверсия законов мироздания, инверсия законов энтропии, и так бывает только в одном месте вселенной - в самой её середине.

Я был в доме, который тянулся бесконечно. Переходя из комнаты в комнату, оставаясь в том же месте. Каждый раз я чувствовал, что она где-то совсем рядом, за дверью, по каким-то признакам - там будто со стола соскальзывает листок бумаги, или дыхание, которое было тишиной, вдруг на минуту прерывается, и наступает другая тишина, уже без этого дыхания.

Она боится меня - и хочет, чтобы я пришёл. Я не знаю, как ей сказать, что я люблю её и не допущу, чтобы что-то в мире испугало её. Я испытываю нерешительность, потому что не знаю, как мне двигаться - громко двигаться нельзя, потому что можно её испугать, а тихо двигаться тоже нельзя, потому что этим движением нужно дать ей сигнал, нельзя появиться слишком внезапно.

В следующей комнате чуть теплее, потому что она была в ней на одну вечность ближе.

Мне кажется, воздух скользит по моей коже так, как будто я вхожу в стремительное пике. Двери распахиваются, двери скользят мимо, и я вижу картины, на которых изображены ангелы, сотворяющие миры, и я вижу огромные кровати, в закоулках которых затаились спящие дети, а за ними, дальше, клубятся какие-то дороги и холмы. Иногда в распахнутые окна врывается майский ветер, горячий от ещё не уснувшего дня, и прохладный от уже наступивших сумерек. Я слышу голос мамы, и мне хочется вернуться, но это будет не сейчас, потому что я стою на тропинке, которую очень долго искал и которая очень долго от меня ускользала.

...а вот и край сцены. Мне кажется, только что закончилось представление, какое-то очень интересное, я это точно знаю, потому что сам сидел тут в кресле и смотрел на вдохновенные лица, юные, ясные, бледные и раскрасневшиеся. Я хлопаю им, я люблю их. Но затем нужно поклониться публике, и я неловко кланяюсь, и чувствую горячую ладонь того, кто кланяется рядом со мной, и кажется, что я захлебнусь пузырящейся, ароматной свежестью ледяного лимонада.

Ещё очень долгую секунду мы смотрим в зал, на зрителей. Потом поворачиваемся друг к другу.

...Неправда, что в космосе между звёздами пустота.

Там везде ты.

За следующей дверью - точно.

Но там пусто, только в чашке остывает ещё горячий чай.

Нас разделяют доли секунды.

Она была горячей, как будто под кожей у неё тёк огонь.

-Садись. - Она положила ладонь на диван рядом с собой. Под её ладонью покрывало полыхало парчовыми цветами и гербами, птицами и плетущимися узорами. Под её пальцами ворсинки покрывала искрились, она могла сжечь собой хотя бы и весь мир. Она смеялась.