Дни в Бирме

– Как насчет послать пару чокров в наши дома, чтобы они принесли нам ужин сюда? А мы могли бы перекинуться в бридж. Лучше, чем дома куковать.

Миссис Лэкерстин, ужасно боявшаяся идти домой, встретила такое предложение с восторгом. Случалось, что европейцы и раньше ужинали в клубе, когда засиживались допоздна. Позвали двух чокров, но те, услышав, чего от них хотят, ударились в слезы. Они были уверены, что, если поднимутся на холм, их там ждет призрак Максвелла. Вместо них послали мали. Когда тот выходил, Флори заметил, что сегодня снова полнолуние – день в день четыре недели с того вечера, невыразимо далекого, когда он целовал Элизабет под плюмерией.

Только они уселись за карточный стол, и миссис Лэкерстин немного успокоилась, как что-то тяжело ударилось о крышу. Все вздрогнули и переглянулись.

– Кокос упал! – сказал мистер Макгрегор.

– Здесь не растут никакие кокосы, – сказал Эллис.

В следующий миг случилось сразу несколько событий. Раздался новый, еще более громкий удар, одна из керосинок сорвалась с крюка и разбилась, чуть не задев мистера Лэкерстина, отскочившего с воплем, миссис Лэкерстин закричала, и в комнату ворвался буфетчик с непокрытой головой, сам не свой.

– Сэр, сэр! Плохие люди идут! Хотят убить нас всех, сэр!

– Что? Плохие люди? О чем ты?

– Сэр, там все деревенские! Большая палка и дах в их руках, и все скакают! Хотят перерезать горло хозяину, сэр!

Миссис Лэкерстин рухнула в кресло и так завопила, что буфетчика стало почти не слышно.

– Ой, тихо! – сказал Эллис резко, повернувшись к ней. – Слушайте, все вы! Слушайте!

За стенами клуба раздавался приглушенный, недовольный гомон, словно ворчал сердитый великан. Мистер Макгрегор, который уже стоял, словно окаменел и с воинственным видом поправил очки на носу.

– Это какой-то беспорядок! Буфетчик, поднимите лампу. Мисс Лэкерстин, присмотрите за тетей. Проверьте, не поранилась ли она. Остальные, идемте со мной!

Все направились к входной двери, закрытой кем-то, – вероятно, буфетчиком. В дверь градом ударились камешки. Мистер Лэкерстин вздрогнул и спрятался за всех.

– Однако, черт возьми, – сказал он, – заприте дверь на засов, кто-нибудь!

– Нет-нет! – сказал мистер Макгрегор. – Мы должны выйти. Спасовать сейчас хуже всего!

Он открыл дверь и храбро вышел на крыльцо. На дорожке стояли около двадцати бирманцев, с дахами и палками в руках. За забором, растянувшись по дороге в обе стороны и по майдану, собралась огромная толпа. Это было человеческое море, не меньше пары тысяч человек, черно-белых в лунном свете, блестевшем там и сям на изогнутых дахах. Эллис невозмутимо встал рядом с Макгрегором, засунув руки в карманы. Мистер Лэкерстин исчез. Мистер Макгрегор поднял руку, требуя тишины.

– И как это понимать? – прокричал он грозно.

Раздались крики, и с дороги полетели куски красной глины размером с гранат, но к счастью, никого не задели. Один из людей на дорожке развернулся и помахал руками остальным, прокричав, что бросаться еще рано. Затем он вышел вперед и обратился к европейцам. Это был здоровяк добродушного вида, лет тридцати, с длинными усами, в тельняшке и лонджи, подвязанной у колен.

– Как это понимать? – повторил Макгрегор.

Бирманец заговорил с усмешкой, но без грубостей.

– К вам, мин гьи[102], у нас вопросов нет. Нам нужен лесоторговец, Эллис, – он произнес «Эллит». – Мальчик, которого он ударил утром, ослеп. Вы должны выдать нам Эллита, чтобы мы его наказали. Остальных мы не тронем.

– Запомни лицо этого малого, – сказал Эллис Флори через плечо. – Потом впаяем ему за это семь лет.

Мистер Макгрегор побагровел. Он едва не задохнулся от гнева. Несколько секунд он не мог выдавить из себя ни слова, а затем выпалил по-английски:

– С кем вы, по-вашему, говорите? За двадцать лет я не слышал подобной наглости! Пошли вон немедленно, или я вызову военную полицию!

– Вы бы поспешили, мин гьи. Мы знаем, ваши суды в нашу пользу не судят, так что мы сами накажем Эллита. Отдавайте его нам. А не то всем будет худо.

Мистер Макгрегор очаянно махнул кулаком, словно кувалдой:

– Пшел вон, сын собачий! – выкрикнул он, выругавшись впервые за много лет.

С дороги раздался оглушительный рев, и полетел такой град камней, что всем досталось, включая и бирманцев перед клубом. Один камень угодил мистеру Макгрегору прямо в лицо, чуть не сбив его с ног. Европейцы тут же скрылись в клубе и заперли дверь. Очки мистера Макгрегора были разбиты, а из носа текла кровь. Войдя в салон, они увидели, что миссис Лэкерстин извивается в шезлонге, точно бешеная змея, мистер Лэкерстин растерянно стоит посреди комнаты, держа пустую бутылку, буфетчик в углу крестится на коленях (он был римо-католиком), чокры плачут, и только Элизабет сохраняет спокойствие, хотя и очень побледнела.

– Что случилось? – воскликнула она.

– Мы попали в переплет, вот что случилось! – сказал Эллис сердито, потерев шею сзади, куда попал камень. – Со всех сторон бирманцы, кидают камни. Но без паники! Выломать дверь у них кишка тонка.

– Немедленно зовите полицию! – прогундосил мистер Макгрегор, зажав кровоточащий нос платком.