Дни закатного пламени (СИ)

  - Они убьют тебя, отец. Так же, как убили моих друзей в западных городах.

  - Пусть это будет на их совести, сын мой. Я не ищу смерти, но я и не страшусь ее. По крайней мере, я пытался жить как человек и спасти то, что еще мог спасать.

  Они продолжили путь по тропинке.

  - Как ты думаешь, отец, жива ли еще надежда? - неожиданно спросил мужчина.

  Этот вопрос давно беспокоил его. С того самого момента, как он узнал о казни последних собратьев.

  - Надежды у нас может быть и нет, - улыбнулся старик. Улыбка его показалась сыну какой-то неотмирной, - но всегда есть выбор. Я выбрал жить человеком, и выбрал сражаться за правду и свой несчастный народ. И даже мысль, что память о нем переживет нас, не так греет мне сердце как совесть, которая перед смертным часом спокойна. И я надеюсь сохранить ее таковой до конца.

  - Если бы у меня была твоя уверенность, отец.

  - Если бы у меня были твои годы, сын, - усмехнулся старик. Спустя несколько долгих мгновений он добавил, - И помни, что память о тебе вовек живет в моем сердце, а не в моих свитках.

  Они простились в первые мгновения багрового заката, когда небо только начинало окрашиваться кровью заходящего солнца. Мужчина ушел на север, к неровной черной полосе хребта, называемого Каменной Стеной. Старик долго смотрел ему вслед. Потом, когда сын его скрылся из виду, поднялся на второй этаж поместья, вышел на открытый холодному ветру балкон и взглянул на возвышающиеся над городом башни крепости властителя. Отец снова тяжко вздохнул, и изо рта его вырвалось невесомое облачко белесого пара.

  С каждым днем холодало все сильнее и сильнее. Зима приближалась к южной стране.

  II. У Тихих троп

  Южная столица некогда великой империи Кораут раскинулась в цветущей долине, между рекой с одной стороны, и дугой холмов, примыкающих к скальному хребту, с другой. Еще в седой древности, до того как люди равнин стали возводить в горах бастионы сторожевых крепостей местные пастухи-нолхи знали узкие и потайные пути, ведущие через хребет на север. Потом, в дни империи их использовали бандиты и контрабандисты, чтобы связываться с севером, не привлекая внимания стражи. Эти бесчисленные тоннели и дороги назывались Тихими тропами, наверно потому что скальные стены хорошо заглушали звуки. Легенды гласили, что некоторые из тайных путей вели даже в цитадели Верхнего города.

  В последние десятилетия Кораута на тропы выходили отряды стражи, а иные следопыты даже составляли их карты, но нынешний владыка юга еще в самом начале своего правления приказал завалить булыжниками все известные входы на Тихие тропы. На счастье странника, слуги властителя знали далеко не всё.

  Смеркалось.

  Мадок брел по траве рядом с медленно разрушающимся старым акведуком. Когда-то, в куда как лучшие дни, по нему в город стремилась чистая горная вода, не чета той, что была в реке. Теперь все это осталось в прошлом, вместе со страшным драконом-императором, его мрачной державой и тысячами рабов, на окровавленных спинах которых она была возведена.

  Пройдя от акведука несколько десятков шагов вправо, странник начал взбираться вверх по петляющей горной тропе. Идти было непросто - под ногами время от времени чавкала оставшаяся после вчерашнего дождя грязь, а зажигать масляную лампу было опасно - свет мог привлечь внимание стражи.

  Забравшись на самый верх, Мадок оказался на небольшом плато у иссохшего русла горной речки, видимо некогда питавшей акведук. Путь уходил куда-то вдаль, петляя между седыми скальными великанами. Беглец вздохнул, поправил ремень заплечной сумы и хотел было продолжить путь, как вдруг...

  - Не слишком ли далеко от города ты забрался, путник?

  Сиплый голос прозвучал откуда-то из темноты, сотрясая морозный воздух. Мадок от неожиданности вздрогнул и резко обернулся, готовясь выхватить кинжал из-за голенища сапога. Из ночи навстречу ему вышел высокий мужчина в длинном черном плаще. Под плащом виднелся кожаный нагрудник -- не столько защита, сколько знак принадлежности к воинской касте. Он молча изучал Мадока глазами, положив ладонь на эфес длинной и тяжёлой сабли, притороченной с левого бока к широкому поясу.

  - Ты нем, путник? - со злой усмешкой спросил воин, - Я кажется задал тебе вопрос.

  - Плохо слышу тебя, - ответил Мадок, - подойди ближе.

  На лице воина расплылась недобрая ухмылка.

  - Так я и думал.

  Послышался скрежет металла, покидавшего ножны.

  Тело Мадока поняло все гораздо быстрее, чем разум. Он резко бросился вперёд и всем своим весом обрушился на противника, так и не дав тому обнажить оружие. Они покатились по камням, вцепившись друг в друга мертвой хваткой, раня об острую крошку руки и лица. Наконец, Мадок ударил врага головой о землю. Воин коротко вскрикнул и обмяк. Странник высвободился из его ослабевших рук, замер и прислушался: если они дрались с командиром патруля, рядом должны были ошиваться его слуги из городского дозора. Но ночь была спокойна.

  По небу ходили тучи.