Дни

Крис пускается в объяснения, с чувством отстаивая свой выбор в одежде, но Понди останавливает его, подняв руку – ту самую, что недавно ударила его.

– Я не собираюсь выслушивать никаких длинных и затейливых объяснений. Мне нужен краткий ответ: да или нет?

– Да. То есть нет. Не знаю.

– Народ так редко видит кого-либо из нас, – говорит Торни, – что всякий раз мы должны производить самое лучшее впечатление. А значит, ты, выставив себя идиотом, выставил идиотами и всех нас.

– Вот именно, – подытоживает Понди. – И это подводит меня к следующему вопросу. С помощью «Глаза» мы наблюдали за тем, как ты беседовал с начальниками «Книг» и «Компьютеров». Так что ты им сказал? Только в сокращенной версии, ладно?

– Я вынес право… крово… кривогор…

– Приговор.

– Я вынес приговор в пользу «Компьютеров».

– Да? Ты в этом уверен?

– Уверен.

Понди переглядывается с Торни.

– Значит, не полный провал.

– А тебя кто-нибудь там огорчил, Крис?

– Что-то не припомню такого. Правда, они очень долго разговаривали.

– Да, это мы сами видели.

– Но я решил… – Тут Крису приходит в голову, что лучше не уточнять – каким именно образом он принял решение. – Так, как вы мне велели решить спор. – Да, способ тут не имеет значения. Важно лишь то, что, благодаря удаче, он достиг верного результата.

– Я бы не советовал врать мне, Крис, – говорит Понди. – Позже я все проверю, потребую отчета от начальников обоих отделов, так что лучше сейчас выкладывай всю правду. И если она потом разойдется с тем, что я выясню…

Внезапно Криса охватывает леденящий страх, и он терзается сомнениями – расколоться ли, признаться ли в том, что спор он разрешил с помощью своего «осмия». Может, если облечь это все в героические тона, заявить, что он воспользовался карточкой точно так же, как Александр Македонский воспользовался мечом, чтобы разрубить… чтобы разрубить… Какой-То-Там узел. Как же его? Гордый узел? Нет. Похоже, но не то… Без толку, ему ни за что не вспомнить. К тому же Понди вряд ли на это купится. Да, он сам признает, это было не очень-то профессионально, хотя оба начальника так на него давили своей правотой, что ему просто не пришло в голову никакого другого способа рассудить их. Вдобавок, этот метод всегда так хорошо действовал в пабах…

Остается только уповать на то, что Понди все-таки ничего не узнает. Начальники отделов скорее всего не упомянут об этом. Они же не станут говорить ничего такого, что выставит одного из братьев Дней в дурном свете? Не хотят же они лишиться работы.

– Я все рассказал, – отвечает Крис. – Мне нечего добавить.

– Ну ладно. – Понди вздыхает. – Хорошо, младший братец. Кажется, ты не так страшно опозорился, как я опасался. Только не обижайся, ты же меня серьезно подвел – всех нас подвел, – сам свое слово нарушил и напился перед тем, как туда пойти.

Крис догадывается, что сейчас не время сообщать о той лазейке, которую он обнаружил в их уговоре. Понди это очень не понравится.

– И еще, – продолжает Понди. – Ты злоупотребил доверием братьев и запятнал нашу репутацию, так что я ума не приложу, что делать. Узнай о твоем поведении Чедвик и остальные, я уверен, они окажутся в еще большей растерянности. Но я сделаю тебе одно одолжение. Я им ничего не сообщу. И Торни тоже. Это останется нашей тайной. А чтобы это осталось нашей тайной, мне нужно, чтобы ты до конца дня был здесь. Пей, спи, смотри свои вонючие дневные телепрограммы – в общем, делай, что хочешь, только не приближайся к Залу заседаний. Мы с Торни расскажем братьям, что зашли к тебе после тенниса и обнаружили тебя трезвым, хотя и в праздничном настроении. Понял? Значит, ты держался молодцом, все сделал, как было велено, ни капли в рот не брал до того, как отправиться вниз, но потом, когда уже поднялся к себе, решил, что теперь-то можно расслабиться – и расслабился. Поэтому, если кто-нибудь зайдет к тебе сегодня и обнаружит, что ты нализался как свинья, – не забудь: ты надрался до такого состояния уже после того, как мы с Торни от тебя ушли. Ясно?

Крис несколько огорошен. Но ему кажется, главное он усвоил. И он кивает.

Понди продолжает:

– Это последний раз, когда я делаю ради тебя нечто подобное. Отныне будешь жить сам по себе. Ты, и только ты один будешь брать на себя ответственность за собственные ляпы. А я умываю руки.

Крис снова кивает.

Голос и интонации Понди чуть заметно смягчаются.

– Крис, с тех пор, как папа умер, я старался воспитывать тебя так, как он бы хотел, но это оказалось нелегко. Для всех для нас. Мы – братья Дни, но это не значит, что мы лишены всего человеческого. Мы делаем все, что в наших силах, но иногда того, что в наших силах, тоже оказывается недостаточно. – Он кладет Крису на коленку свою другую – не бившую его – руку. – Поэтому прошу тебя. В последний раз. Бросай пьянство. Возьми себя в руки. Мы хотим, чтобы ты тоже помогал нам управлять магазином. Ты нужен нам. Мы должны оставаться Семеркой.