Дню Победы! Крылья в небе

 Без пятнадцати десять по местному времени перекличка. В десять отбой, а в одиннадцать часов вечера нас под забором училища ждала машина с водителем. Как я понял, это была служебная машина отца Славика. Водитель  оставлял нас в условленном месте на проспекте Абая, а в два часа ночи он должен был нас там же забрать и доставить в училище. Нас ждали в кафе девочки, которые готовы были Славика «скушать» прямо не запивая, а он с ними вёл себя очень свысока, со всеми вроде бы заигрывал, но ни одну из них не выделял. Я так и не понял с кем из них он в конце-то концов «услаждается». Со мною он их так знакомил, что выходило будто я ему  обязан и тем, что я лётчик, как он меня представлял и то что я из Волгограда и то что я поступаю в училище и то,  что я обязательно поступлю, как он говорил, потому что он эти вопросы уже  все      « протанцевал». Девочки мною тоже интересовались, но я загадочно молчал и лишь иногда к месту рассказывал анекдоты и почему-то  всегда они были новыми для нашей компании, что очень было в мою пользу. А ещё я знал много песен Высоцкого, которого тогда знали только «из-под полы». Это был 1967 год. Ещё я плясал «шейк» и «твист» так,  как никто из их компании не плясал, даже Славик, хотя он демонстрировал с одной девицей прямо-таки акробатические элементы  «рок-н-ролла»,  который крутили на большом музыкальном центре и он был записан подпольно  «на костях», то есть на рентгеновских плёнках. Несмотря, что это в открытую было тогда запрещено, но Славика все знали и ему было всё можно. Ели  в основном шашлык жареный на саксауле и без хлеба. На рубль четыре палочки настоящего бараньего шашлыка и пятьдесят копеек стоил трёхлитровый графин пива… Попадали мы в училище в полтретьего утра, перед рассветом, а в  шесть утра подъём и мы все три эскадрона, около пятисот человек-абитуриентов бежали два километра на гору Коктобе и назад. Многим это было не под силу, но не мне. Хотя, признаюсь  честно, тоже было очень тяжело! Так я и не понял, что тяжелее – бежать на гору или под гору…  После завтрака мы брали учебники и шли в сад «готовиться» к экзаменам, а фактически  спать. На экзамене по  немецкому языку я получил пять, потому что я его  в восьмом классе сдал на пятёрку,  а  потом читал художественные книжки и газеты на немецком.  Но  вот математику я  сдал на твёрдую двойку. Было неприятно, но сожаления о том что я не поступил- не было. Было неосознанное ожидание возвращения домой. Признаться я очень соскучился домой. Тут уже мы  сразу спланировали прощальный вечер  и даже,  я хотел уйти в самоволку до отбоя попрощаться с «мадемуазель Нинуш», которую мне так представил Славик, и  с которой мы довольно таки сошлись за полтора месяца и я был просто счастлив, что судьба нас свела. А вообще-то свёл нас Славик, как обещал, заманивая первый раз в самоволку. Я ещё спросил его тогда, мол, одну из своих бывших отдаёшь? А он сказал, что ради хорошего друга он от сердца отрывает лучший кусочек! У меня было какое-то  неосознанное чувство тревоги за то, как мы будем расставаться.  Славик зачем-то уверял Нинуш, , что я обязательно поступлю в училище и не позволял мне выражать сомнения об этом в присутствии Нинуш.  Она была метиска. Отец-казах, мать  цыганка и тоже – актриса местного масштаба. Нинуш была очень красивая, работала балетмейстером с подростками и сама в русском театре подрабатывала балериной в массовых сценах и подрабатывала в ресторане цыганскими песнями и танцами на торжествах высокопоставленных особ. Она была разведенной и у неё был ребёнок. То есть была она довольно таки по жизни занята, но для меня время находила. Была она старше меня на шесть лет, то есть ей было 25 лет. О своём разводе она мне подробно не рассказывала, но иронически усмехаясь говорила, что её хотел кто-то из высокопоставленных «загнать в золотую клетку», но для казахов и цыган вольный ветер предать невозможно. Она была весьма известной, и видимо опасаясь сплетен не хотела очень со мной афишироваться. Однажды мы с нею ездили на «джайляу» - предгорные луга Алатау, где мощно был развит туристический бизнес даже в советские времена. Нинуш одевала черные очки  и полупрозрачную  чадру, чтобы её не узнали и в кафе садилась спиной к залу.