ДНК – не приговор

То, что взрослый человек, одержимый антисемитскими конспирологическими теориями и воспитанный своими биологическими родителями, мог не знать о своих еврейских корнях, многое говорит о жестоких притеснениях евреев и об отношении к ним, которое до сих пор преобладает в большей части Восточной Европы. Бабушка Сегеди по матери Магдолна Клейн пережила Освенцим. Но вплоть до своей смерти в 2014 году женщина боялась повторения холокоста. Она и ее муж, который тоже прошел через концлагерь, решили не рассказывать дочери, матери Сегеди, о своем прошлом. Магдолна носила одежду с длинным рукавом даже летом, чтобы скрыть номер заключенного, вытатуированный на ее руке. В 2010 году в руки политического соперника Сегеди Золтана Амбруша таинственным образом попало свидетельство о рождении его бабушки. Амбруш показал конкуренту копию этого документа. Уверенный в том, что все это ложь, Сегеди не стал ничего делать. Но в Рождество 2011 года он затронул эту тему в разговоре с бабушкой. И был шокирован, когда Магдолна подтвердила, что воспитывалась у приемных родителей – евреев. Очевидно, это стало удручающей новостью для Сегеди. Тем не менее он рассказывал: «Я успокоился, потому что это всего лишь приемные родители – они мне не кровные родственники»[248]. Но на следующую Пасху политик снова увидел бабушку и выудил из нее больше информации. Выяснилось, что приемный отец Магдолны был братом ее родной матери, и когда та умерла, мужчина взял девочку к себе. Это значило, что бабушка Чанада, как и он сам, происходила из еврейской семьи.

Сначала Сегеди пытался сохранить все в тайне, но в июне 2012 года, как раз во время кампании по его переизбранию, сайт консерваторов опубликовал свидетельства о рождении его бабушки и дедушки. К тому же у партии Йоббик оказалась неофициальная видеозапись, на которой Чанад пытается подкупить Амбруша, чтобы тот сохранил его еврейское происхождение в тайне. Взятка должна была послужить поводом, чтобы заставить Сегеди выйти из партии. Но он все равно выиграл выборы и сохранил место в парламенте. Спустя неделю после выхода из партии Йоббик Чанад обратился к ребе Шломо Кёвешу и начал свой ускоренный путь к ортодоксальному иудаизму. «Я такой же венгр, как и раньше. Но я расширил собственную идентичность, добавив к ней принадлежность к еврейскому народу», – сказал Сегеди[249].

Удивительная трансформация Сегеди открывает важную истину о нашей личности. Многое из того, что, казалось бы, определяет вас, основано на вашем мнении о своих биологических корнях. Глубокие изменения в личности Сегеди в конечном счете вызвало открытие, что родители его бабушки были евреями. При этом информации о том, что к этому народу принадлежали воспитавшие ее приемные родители, оказалось недостаточно для перемен. А после открытия было не так важно, что Чанада воспитывали не евреи: его родители исповедовали христианство, его мать не имела ни малейшего понятия о своих еврейских корнях, и он сам не обладал ни опытом, ни знаниями в отношении этой культуры. Новоприобретенная идентичность политика проистекала из веры, что его личность определяется в конечном итоге генами его предков. Информация о биологических корнях помогла Сегеди осознать невыносимую фальшь его политических убеждений. Вся его карьера базировалась на нападках на людей, с которыми он почувствовал общность.

Сегеди определенно верит в силу сущностей. Открытие правды о его еврейском происхождении привело его не только к тому, что он отринул свое антисемитское прошлое. Эссенциалистское мышление завело этого политика так далеко, что он начал думать: иметь еврейские корни – значит принадлежать к еврейскому народу настолько полно, насколько это возможно. Такая позиция, следовательно, привела его к ортодоксальному иудаизму. История Сегеди, какой бы странной и экстремальной она ни была, показывает, что, как только речь заходит об ощущении идентичности, эссенциалистские предубеждения снова приводят нас к взгляду на гены как на первопричину.