ДНК неземной любви

– Половина четвертого, – голос не мужа, Драгоценного В.А., голос женский, знакомый, только сквозь сон Катя никак не могла его узнать. – Спишь, корреспондентка, так вот вставай, приезжай, если хочешь, если интерес еще есть.

– Куда приезжать? – Катя узнала голос. Ну, конечно... Что же это, Лилька статью по электронке получила и среди ночи ей претензии намерена высказать? – Что? Что еще?

– Эпизод второй. Женский труп на бульваре.

– Где?!

– Считай, что на том же самом месте. Тут уж полна коробочка, прокуратуру ждем, сейчас бригада приедет.

Ночь теплая, а город пустой. И такси приехало быстро.

– На Гоголевский бульвар, пожалуйста.

Заспанный таксист оглянулся на Катю, севшую сзади, но ничего не сказал – на бульвар так на бульвар... в четвертом часу утра, м-да...

Скопление милицейских машин Катя увидела уже в самом начале бульвара – практически у памятника Гоголю.

Значит, сегодня это случилось здесь. Не совсем на том самом месте, но близко.

От проезжей части со стороны Старого Арбата Гоголевский отделяла гранитная ограда. Одна сторона пологая, а другая крутая, ну конечно – город-то на семи холмах построен, вот он и холм, один из семи. С проезжей части не видно, что происходит там, на аллее.

– Все же странно, что она выбрала в такой поздний час именно эту дорогу – через бульвар.

– Она подрабатывала в ресторане – вон в том, на углу. Наши сотрудники розыска ее опознали – они только сегодня днем там были, опрашивали персонал. С ней, правда, не беседовали, но видели ее – она виолончелистка, играла в ресторанном оркестре.

Это было первое, что Катя услышала, поднявшись по ступенькам прохода в ограде. Разговаривали двое прокурорских. Не имя, не фамилию потерпевшей услышала, а вот это «странно, что она выбрала эту дорогу...».

Тело лежало поперек аллеи, покрытой гравием. От Кати его загораживали эксперты и оперативники, среди которых она увидела и криминалиста Сивакова, и капитана Белоручку. В нескольких шагах от тела валялся футляр от виолончели. То ли от удара о землю, то ли еще от чего он открылся, инструмент покоился внутри и казался таким беззащитным в своей наготе – изящный гриф, изгибы корпуса, полированные деки...

Тело на аллее, неестественно выгнутое, словно в последней агонии, вывернутая шея... поза такая, какой не может добиться самый гибкий, самый ловкий гимнаст. И на лице, повернутом в профиль...

– Глаза выколоты, как и у первой жерты – Колобердяева, но здесь еще и уши... мочки ушей оторваны, сломан ушной хрящ. Записывайте, я буду осматривать и диктовать.

Это говорила капитан Белоручка, и Катя опять не узнала ее голос, потому что он снова звучал иначе. Голос-хамелеон...

Здесь, на этой темной ночной аллее Гоголевского бульвара.

– Смерть наступила не менее полутора часов назад, причина смерти – удушение, судя по позе трупа, сломаны шейные позвонки.

Катя видела голые ноги убитой – полные, испещренные прожилками вен. Удобные босоножки на низкой танкетке – не новые, стоптанные, но на вид аккуратные. Подол длинной белой юбки запачкан... Нет, это не кровь. Желтые пятна. Так порой бывает при удушении.

– Женщине на вид около шестидесяти лет, волосы крашеные, рост метр шестьдесят два, полная, с избыточным весом. Такая долго сопротивляться не могла. На нее, судя по всему, сзади напали – толкнули, повалили и сзади же рванули шею вот так – назад, а потом уже начали душить. Раны на лице уже посмертного характера. Спереди на блузке множественные потеки крови, – капитан Белоручка обошла труп, продолжая диктовать. – Давайте теперь перевернем осторожно, – она подняла голову и встретилась взглядом с Катей. – А, приехала, хорошо... Ее здесь убили, на этой аллее...

Тело перевернули и... Катя не смогла на это смотреть.

– В метре от тела находится дамская сумка, закрытая, на первый взгляд содержимое не тронуто. С другой стороны музыкальный инструмент в футляре. На внутренней обивке бурые потеки.

– Возьмем на анализ. И опять, судя по всему, материалов для исследования больше чем достаточно, в том числе и для генетической экспертизы, когда будет возможность с чем сравнить, – это сказал криминалист Сиваков. – Неосторожный... следы оставляет на трупе... Хотя многие, конечно, в такой ситуации не задумываются особо... если учесть психическое состояние... в раж впадают...

Маньяк... Они уверены, что здесь орудует маньяк... Катя старалась не пропустить ни слова. Смотреть на этот ужас не можешь, нервы шалят, так хоть слушай.

Она хотела задать вопрос. Самым логичным было бы спросить: «Личность убитой установлена?», но вопрос с Катиных губ слетел совершенно иной:

– Текст есть? Записка оставлена?

Капитан Белоручка лишь ниже наклонилась над трупом, продолжая осмотр. А эксперт Сиваков извлек из папки аккуратно запакованный клочок бумаги с рукописным текстом. Катя успела рассмотреть – почерк был какой-то рваный, неровный, а буквы крупные, уродливые, самые неестественные буквы, какие она только видела.

– «Открывается гнев божий на всякое нечестие». Здесь одна фраза и, судя по смыслу, она в прямом контексте с первым посланием.