До Берлина - 896 километров

И тут все разъяснилось. Оказывается, заехав в лес, они отвели машину в кусты, замаскировали ее и отправились на поиски охотничьего счастья. Птицу они действительно вспугивали на раз, но даже следов кабаньих не было. И они начали уже поминать нехорошими словами прекраспую соблазнительницу, предполагая, что она их разыграла. Решили даже повернуть назад, когда на свежей лесосеке, где штабелями были сложены сосны, заготовленные немцами на телеграфные столбы, наткнулись на целое кабанье семейство. Мамаша с поросятами сейчас же ретировалась в кусты, а глава семейства, огромный кабанище действительно, вероятно, весом на пару центнеров, остановился возле поленницы, смотря на охотников злыми, заросшими жестким волосом глазами. Петры смутились, принимать ли бой. Уж очень велики были желтые клыки у их протпвпика. Однако, мгновение поколебавшись, Петрович сорвал с плеча трофейный автомат и дал по кабану очередь. Промазать он, по его уверениям, не мог — слишком велика была цель и находилась от них шагах в десяти. Однако кабан не упал и не задрыгал ногами в предсмертной судороге. Мгновение он постоял, как бы удивленно смотря на охотников, потом, мотнув своей огромной головищей, наклонил ее и ринулся в атаку. Ошеломленные охотники едва успели вскочить на довольно высокий штабель бревен, причем впопыхах Петрович уронил автомат. Разъяренный кабан ринулся на бревна, стал разворачивать штабель огромными своими клыками. Нет, Петрович, по-видимому, все-таки не промазал, по шкура животного была так толста, что, пробив ее, пули потеряли убойную силу и застряли в толстом слое сала. Наверное, они причиняли боль, и это приводило чудовище в ярость.

Минут пятнадцать кабан атаковал штабель бревен, пытаясь разрушить его, и, конечно же, у двух Петров птички не пели на душе. Петрович никогда не расставался на фронте с наганом. В барабане оказалось два патрона. Обе пули он, по его уверению, врезал кабану в голову. И снова никакого результата. Убедившись, что люди, причинившие ему боль, пока что недосягаемы, кабан оставил бревна и улегся под штабелем, не спуская злых, налитых кровью глаз с испуганных Петров. Шли минуты, часы, а он не уходил. Что пережили Петры, они не рассказывали, но, конечно же, они проклинали саму мечту разнообразить сочными душистыми колбасами и жирными окороками домашнего копчения, которые так вкусно выглядели в описаниях пани Ядзи, военторговскую кашу-"блондинку", заправленную американским комбижиром.

— Видеть не могу теперь эту Чесночиху, пся крев, — признался Петрович, а когда пан Чёснык попытался соблазнить его повторить охотничью вылазку, взяв на этот раз винтовку, он был послан по замысловатому адресу.

В довершение всех бед, пока наши охотники мерились терпением с разъяренным вепшем, кто-то спер с машины два бака с бензином, которые всегда возил с собой запасливый Петрович, прикручивая их к заднему бамперу.

Вот почему теперь, жалея своих верных водителей, мы уже не повторяем польской скороговорки о Петше, пепше и вепше.

Через Вислу

Мы теперь обзавелись полевым телефоном, и, так как в оперативном отделе штаба фронта у нас много друзей и доброжелателей, нет опасности прозевать какое-нибудь выдающееся событие.

Так вот сегодня, когда мы уже укладывались спать, неожиданно ожил зеленый деревянный ящик, который, чтобы не беспокоить хозяев, мы прикрывали на ночь шинелью.

В трубке послышался глуховатый голос подполковника Дорохина, образованного, дальновидного офицера, которого начальник штаба фронта генерал армии Соколовский выделил для общения с прессой.

— Разбудил? Ничего, не жалей. Я сейчас тебе сообщу такое, что ты и во сне не увидел бы. Мы уже за Вислой! Понимаешь?

— Что? Ведь сегодня танкисты были лишь на подходе, немцы на этом берегу контратаковали, и жестоко контратаковали, ты же сам нам говорил.

— Говорил. Утром это было правильно, а теперь мы за Вислой. Достаньте карту и найдите на Висле городишко Баранув… Он напротив большого города Сандомира, что на том уже берегу. Так вот, если вы не хотите, чтобы ваши коллеги вставили вам, как вы любите выражаться, фитиль, садитесь в машину и катите.

— Но что же все-таки произошло? Десант? Жесткая переправа?.. Большой тет де пон?

— Нет, пока еще крохотный пятачок. Генерал Вехин со своей дивизией пробился к реке. Пользуясь туманом, его разведрота под командованием старшего сержанта Соболева, почему сержанта, не знаю, должно быть командир убит, на подсобных средствах пересекла реку и захватила маленький плацдарм. Есть сведения, что рядом с дивизией Вехина форсировал Вислу передовой отряд гвардейской армии Катукова. Больше в донесении ничего нет… У меня все. Счастливого пути.

Путь действительно был счастливый. Вовсю сияла круглая, мордатая лунища. В ее свете леса, подходившие к самой дороге, казались вырезанными из черной бумаги и наклеенными на темно-синее небо. В опущенное стекло врывался теплый ветер, густо настоянный ароматом цветущих трав.