До Берлина - 896 километров

И так лента за лентой, густо уснащенные сочнейшими ругательствами. Легко представляю себе, каково-то было лейтенантам в юбках переводить эти ленты последних переговоров с Цоссеном. Да, признаю, сплоховал. Но разве можно было это предвидеть?

— Ну, батенька, понимаете теперь, чем вы угостили милых, интеллигентных девушек-переводчиц? — смеялся генерал. — Они вам этого никогда не простят. Лучше и на глаза им не показывайтесь. — Потом посерьезнел. — Вряд ли вам этот трофей понадобится, но вообще-то эти ленты действительно интересный материал. Все-таки кусочек истории. Я у вас их отбираю.

Встреча на Эльбе

Утром меня снова вызвал генерал Петров. Он сидел за большим письменным столом. Был строг, официален, в кителе с орденскими лентами, застегнутом на все пуговицы.

— Товарищ подполковник, — сказал он сухо. — Передаю вам задание командования. На Втором Украинском вы у нас действовали по части иностранных дел. Помните, и ко мне привозили в армию югославскую военную делегацию. Так вот, вам задание по этой же, по иностранной части.

— Но я же… Такие события, я же корреспондент "Правды"!

— Но прежде всего вы офицер Красной Армии, не так ли, голубчик? Карта с вами?

— Так точно.

— Соблаговолите найти на ней город Торгау, что на Эльбе.

— Нашел. Это в районе действий армии Жадова?

— Точнее говоря, корпуса генерала Бакланова. Так вот, завтра, 25 апреля, в этом месте произойдет историческое событие, между прочим, небезынтересное вам и как корреспонденту. Встреча союзнических армий, нашей и американской. Сегодня вечером соблаговолите быть там. Свяжитесь с товарищами из армейского седьмого отдела и действуйте вместе. Машина в порядке? У вас, говорят, роскошная машина? Очень хорошо. Для связи к вам прикомандировывается старший лейтенант в юбке, переводчица, знающая английский язык… Нет-нет, не бойтесь. Она ваши цоссенские перлы не переводила. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Вот еще. Следите, чтобы славяне на радостях не хватили лишнего. Нет-нет, немножечко, в норме это можно. — Он засмеялся. — Но, как рекомендовал один священнослужитель, во благовремении и плепорции.

Немало разных, чисто военных заданий приходится выполнять нашему брату, военному корреспонденту. Сергей Борзенко вон несколько дней десантным батальоном командовал. Но такого задания, какое я только что получил, пожалуй, ни у кого еще не было. Остренькое задание. Крушинского отыскать не удалось. Он, конечно же, в Берлине. Известил его запиской о предстоящей операции, а сам с фотокорреспондентом «Правды» капитаном Александром Устиновым и прикомандированным лейтенантом в юбке, очень интеллигентной девицей-грузинкой, с тоненьким голоском, озорной физиономией и поэтическим именем Лола, выехал в район Торгау. Все были в отличном расположении духа, и Устинов по такому случаю, как всегда, напевал какие-то арии из разных опер.

Командира корпуса в штабе не оказалось. Поехал в полки, которые уже подошли к реке. Они, эти полки, остановились в прибрежных лесках, выбросив на берег хорошо замаскированные дозоры. Весна уже набирала темпы, неистово цвела черемуха. Местами кусты казались покрытыми сугробами, и в сырой прохладе поймы воздух был неподвижен и так густо насыщен горьковатым ароматом, что казался плотным, хоть режь его ножом. Эльба золотилась в лучах заката, и за ней темнели здания города Торгау, казавшегося совершенно безлюдным.

Разно, очень разно относились мы к союзникам, и отношение это менялось с ходом войны. В дни Сталинграда, когда до Волги оставались считанные метры и Красная Армия один на один сражалась с армиями пяти стран гитлеровской коалиции, отношения эти были явно неприязненными. Политработникам приходилось прилагать немало усилий, чтобы неприязнь как-то нейтрализовать. Потом, когда было сказано, что на Волге мы уже сломили хребет гитлеровскому зверю, что было совершенно справедливо, неприязнь к неторопливым союзникам сменилась иронией. Мы, конечно, были благодарны за помощь, получаемую по ленд-лизу, но разве могла она, эта помощь, заменить в этой нечеловечески трудной войне боевое сотрудничество? И ходили по войскам шутки: свиная тушенка — "второй фронт", шерстяные подштаники — "дары Черчилля". Танки БМ-4 расшифровывались "братская могила четверых", ибо танки эти, великолепно сработанные, оказались весьма уязвимыми для фаустпатронов, а губчатая резина, которой они были обиты изнутри, от шума и от толчков не очень предохраняла, зато при первой же искре вспыхивала и превращала машину в факел.

После вступления союзников в Нормандию шутки эти и без агитации политработников как-то сами собой изжилисъ. А когда наступление союзных войск в Арденнах превратилось в отступление, наши солдаты уже искренне жалели их братской жалостью: ну что ж, ребята ведь еще не закалились. Ничего, помаленьку научатся воевать.