До дрожи (СИ)

Глеб, Элечка, Фомин и Алиска со своими верными подружками. Причем первый — Фомин, за ним, держась за руки, следуют Зара с Сонькой, потом понурая с виду Элечка, а Яныч с Алиской последние, причем ещё и отстают с каждым шагом, о чём-то мило болтая.

Я вижу, как она улыбается ему.

Хоть и достаточно далеко, но её нежное лицо так искренне светится при этом, что, кажется, я и за километр различить её улыбку смогу. На Алиске почти прозрачная белая, едва прикрывающая задницу, пляжная рубашка, через которую туманными манящими линиями проступает женское тело в темном раздельном купальнике.

Сглатываю скопившуюся слюну и так всматриваюсь в её силуэт, что рискую сломать глаза.

Нервным движением поправляю мокрые шорты в районе паха. Что сиськи у нее — зачёт, я уже выяснил, но линии перехода талии в бедра и ягодиц — это просто…

Бля, Алиса…

Она в это время притормаживает и протягивает руку к Янычу, прося дать опору. Снимает вьетнамку с узкой стопы, вытряхивает камешек, поднимает светящийся взгляд на Глеба, крепко держа его за локоть, и они вместо беспечно чему-то смеются, глядя друг другу в глаза.

И в этот момент мне хочется их пристрелить.

Перед глазами словно стелет пеленой, кулаки непроизвольно сжимаются, когда Алиса, словно почувствовав, поворачивает голову и ловит мой взгляд. Подозреваю не слишком дружелюбный даже с такого расстояния, но у меня нет сил отвести глаза.

Яныч тоже меня замечает, хмурится, склонившись ближе к Алиске, говорит ей что-то, та отвечает, так и повиснув на его локте и совсем уж замедлив шаг. Шушукаются…

Отворачиваюсь, боясь их элементарно испепелить. Внутри взрываются смертоносные фейерверки. Неясные планы мести, дебильные и мало осуществимые вертятся в мозгу. Мне все это неожиданно больно, пусть и ей тоже…Плевать на него, только ей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но это всё детский лепет. Так, потешиться. Конечно, ничего я не сделаю…

По-хорошему бы на хрен её послать и забыть.

Девка как девка…

Но я не могу.

Направляюсь к общему костру, больше не оглядываясь в сторону спуска. Но все органы чувств уже тонко настроены в нужном направлении, и я четко улавливаю, когда именно Яныч с Алисой подходят к костру. Раньше, чем их начинают приветствовать, вычисляю. Спина напрягается, мышцы каменеют. Оборачиваюсь. Яныч ставит сумку у бревна, что — то говорит Эличке, а Алиска уже бредет с подружками в сторону берега.

Оборачивается на секунду, мажет по мне равнодушным взглядом, от которого под ложечкой холодом сосет, и ускоряет шаг.

У самой кромки девчонки скидывают одежду. Смотрю во все глаза, и словно кадры услужливо замедляются…

Алискины хрупкие лопатки, тонкий желобок позвоночника, талия, которую могу наверно обхватить рукой, крутые, достаточно широкие для такой комплекции бедра, округлая, сладкая попка…

Вижу, как пробует воду ступней, отдергивает ногу и заливается смехом. Отбегает от волны на фоне закатывающегося солнца, делающего небо таким же красным, как её высоко заколотые волосы, благодаря чему гибкая шейка кажется ещё длинней.

Я смотрю на всё это и думаю, что тоже пора окунуться, нет?

Не потоплю, так хоть потискаю…

И пусть отбивается и визжит, сколько влезет. Это не приставания — это жизненная необходимость.

В каком-то лихорадочном запале вытаскиваю мятую футболку из кармана, кидаю её на ближайшее бревно и уж было тоже направляюсь к морю, но непонятно, когда успевший подойти Наумов останавливает меня, перехватив за локоть.

— Так, Артём, отойдём? Надо поговорить, — глухим, странно серьёзным голосом.

— По поводу чего, Глеб Янович? — раздраженно кошусь на его пальцы, крепко сжимающие мою руку.

Желание грубо отбросить велико…

— По поводу Алисы Лютик. Она мне кое-что рассказала. Твоя версия нужна.

32. Артём

— Кхм… — откашливаюсь, пытаясь не поменяться в лице и не показать, сколько мыслей вихрем пронеслось в голове.

Одна другой хуже…

Приехали.

О том, что Алиска может на меня элементарно настучать Янычу, я даже как-то не подумал.

Липкая испарина противной пленкой покрывает кожу, и колени слабеют так, будто мне сейчас отвечать на билет, который я ни хрена не учил.

— А что насчет Лютик? — бормочу, неубедительно строя из себя дурака.

— Отойдём, — с нажимом повторяет Наумов и, крепче сжимая пальцы на моём локте, уволакивает подальше от общего костра в сумеречную темноту.

Во мне всё в ответ закипает.

Мальчишку нашёл — отчитывать?

У меня так-то тоже вопросики к тебе по поводу Цветочка, основной из которых — помнишь ли ты, что пускать слюни на собственных студенток — нехорошо???

— Артём, Алиса мне рассказала, — загробным тоном начинает Яныч, и я мысленно проклинаю страшными-престрашными словами рыжую— бесстыжую козу.

Внешне же только недоуменно моргаю. Всё-таки понятия "всё" у нас с ним могут быть разные. Мне вот с трудом верится, что Лютик поведала Наумову, как я ей пальцы в текущую киску засовывал…Это воспоминание точно оставила только нам двоим.