До и после смерти Сталина

Я знаю, что болтунов из числа тех, кто уехал из Закавказья, много, запретить болтать глупости невозможно, знаю, что обо мне и о нашей нынешней работе в Закавказье ходит много кривотолков… Дорогой Серго, Вы меня знаете больше десяти лет. Знаете все мои недостатки, знаете, на что я способен. Я ни разу не подводил ни ЦК, ни Вас и убежден — не подведу и в будущем. Я отдаю все свое время работе, желая оправдать доверие ко мне партии и Центрального Комитета, я уже четыре года не пользовался отпуском, не находя возможным оторваться от дел. Сейчас нахожусь в Абхазии, нажимая на заготовки табаков…

Я прошу только одного: не верить никому. Не верьте и мне без проверки того, что я говорю и делаю. Проверьте и Вы сами убедитесь, насколько лживы и гнусны те инсинуации, которыми меня пытаются очернить в Ваших глазах».

Жизнь Серго Орджоникидзе закончилась трагически. Он застрелился 18 февраля 1937 года. Нет надежных свидетельств относительно того, что именно произошло в тот день. Так и останется неизвестным: сам Орджоникидзе стрелял в себя или… По слухам он покончил с собой в результате острого конфликта со Сталиным. Он до последнего пытался уберечь от репрессий промышленность, сохранить инженерные кадры.

После смерти Серго его старшего брата расстреляли. Двух других братьев и вдову посадили. Можно предположить, что и его ждала такая судьба. Когда‐то Берия клялся Серго в вечной дружбе. Но эти слова для него ничего не значили.

Один из самых близких к Берии людей Амаяк Захарович Кобулов, назначенный наркомом внутренних дел Узбекистана, во время войны ехал в Москву вместе с начальником своего хозяйственного управления. Поезд остановился на какой-то станции. Встречный поезд вел паровоз серии «СО», то есть названной в честь Серго Орджоникидзе.

Кобулов и его подчиненный стояли в вагоне у окна. Начальник ХОЗУ сказал:

— Как много сделал Серго для советского государства. Оставил о себе хорошую память.

— Что он сделал или не сделал, это не важно, — бросил Амаяк Кобулов. — Но если бы он не умер, его бы арестовали. На него была целая кипа материалов…

Своей карьерой Лаврентий Павлович был обязан не высоким покровителям, а своим талантам. Нелепо было бы недооценивать его природные дарования.

Он был некрасив, носил пенсне — тогда это было редкостью. Его взгляд был пронзительным, ястребиным. Бросалась в глаза его уверенность в себе, внутренняя сила, какой-то неясный магнетизм. Таким его запомнила Нами Микоян, невестка Анастаса Ивановича.

Похоже, им всегда двигало желание выдвинуться, стать первым любой ценой. Он заплывал дальше всех в бурном море, лучше всех играл в волейбол. Бог знает, кем бы он стал в другую эпоху… Что-то авантюрное было в его характере! Стремление к власти, желание повелевать окружающими.

В 1922 году он познакомился с будущей женой — Ниной Теймуразовной Гегечкори, дворянской дочкой. В 1917 году ее отца убили, девочку воспитывал двоюродный брат. Первый ребенок четы Берия умер. Второй — Серго Лаврентьевич — станет конструктором ракетных систем. Нина Берия перед войной поступила в Москве в аспирантуру Тимирязевской академии, защитила диссертацию, получила ученую степень кандидата сельскохозяйственных наук. После войны она стала болеть, муж регулярно отправлял ее лечиться в ставшую социалистической Чехословакию, в Карлсбад (ныне Карловы Вары).

Всесоюзная слава Берии началась с доклада, прочитанного им в Тбилиси и изданного потом отдельной книгой: «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья», где до мифологических масштабов была раздута роль Сталина в революционном движении. Но умело составленный доклад был не единственным достижением Берии. Разговоры о том, что Лаврентий Павлович обольстил вождя, играя на тайных струнах его души, не соответствуют действительности.

Он проявил себя надежным администратором, способным выполнить задание любой ценой. А Сталин ценил точное выполнение его приказов. Люди, которые не справлялись с делом по неумению или потому, что считали немыслимым платить слишком высокую цену — иногда в человеческих жизнях — у него долго не работали. Берия показал себя преданным человеком — летом 1933 года, когда на отдыхавшего в Абхазии Сталина вроде бы было совершено покушение. Берия громко крикнул:

— Защитим вождя!

И прикрыл собой Сталина. А кто стрелял, так и осталось неизвестным, потому что человека, который лежал на берегу с ручным пулеметом, охранники растерзали. Берия был большой мастер всякого рода интриг.

Иногда кажется, что Сталин доверял Берии потому, что они оба из Грузии. В этом предположении сразу две ошибки: во-первых, Сталин не доверял, в том числе и Берии, во-вторых, национальная принадлежность Сталина мало интересовала.

Если бы Серго Орджоникидзе не покончил с собой, от него избавились бы иным путем. Других выходцев с Кавказа рядом с генеральным секретарем не было, кроме Микояна, а он никогда не был близок к Сталину. Равным образом национальная принадлежность Сталина и Берии не означала каких-либо поблажек для Грузии.