До и после заката

Но вот Настя оправилась от болезни, забыла все горести и начала звездить, как и положено персоне, носящей на голове корону, пусть и местечковую. Все дни напролёт она сидела в кресле и ничегошеньки не делала. Когда был свободен один из компьютеров, волоокая девка играла или сёрфила во всемирной паутине. Поручить какое-то задание мисске было практически невозможно, к любой работе она относилась весьма апатично. Меня это раздражало, но ничего поделать я не мог.

Однажды я даже пожаловался на нехватку кадров Елину:

– Сергей Валерич, у меня некому работать. Я один на всех фронтах. Вот техник у меня, например, бывшая «Мисс Зеленодольск» – ей что ни поручишь, всё в штыки воспринимает.

– А-а, – махнул рукой директор. – Куда я её дену? Её же мэр прислал, пусть сидит.

Глядя на длинные Настины ноги, я вздыхал, как Бубликов из «Служебного романа»: кроме эстетического наслаждения, толку от техника по рекламе – ноль. Иногда у девушки было хорошее настроение, и она удостаивала нас своей милостью: печатала и разносила несложные служебные записки, выполняла мелкие поручения. Основной миссией для себя «мэрская девушка» избрала ежедневный поход за пирожками. Дело в том, что на многих предприятиях, и завод не был в этом плане исключением, существует традиция в 10 утра организовывать чаепитие. А чем мы хуже англичан с их неизменным «файв-о-клок».

Настя приносила каждое утро из буфета охапку завёрнутых в черновики сдобных изделий, кто какие заказал. Поначалу я пользовался доставкой, но потом под разными предлогами стал бегать за выпечкой сам. Мне было невыносимо смотреть, как Славнобудских рассчитывается грязными бумажными купюрами, а потом этими же руками раздаёт нам пирожки. Простите меня, жалкого брезгуна.

И вообще, если девушка нечистоплотна, неухожена или проявляет себя как-то не так, её красота для меня меркнет и скукоживается, как роза месячной давности. Настина внешность для меня стала даже отталкивающей, я в ней во многом разочаровался.

К счастью, тем летом она познакомилась с одним настойчивым парнем, и в ноябре я с превеликим удовольствием погулял на её свадьбе, с облегчением выдохнув: «Ну, наконец-то девка нашла себя». Позже завод ей окончательно наскучил, у Настиной матери был собственный бизнес, и экс-модель уволилась. За пирожками бегать стало некому.

Вообще, может показаться, что я работал в какой-то малине: модели, брюнетки и блондинки. Прямо синекура какая-то. Увы, в будничной рутине на эти прелести не обращаешь внимания, потому что некогда предаваться лирике, работу работать надо.

Помимо трёх вышеупомянутых девушек, в отделе числилось ещё три человека – мужчины. Фотограф Алексей Василич Чуров работал в отделе рекламы с самого момента основания 15 лет назад. Но он всегда трудился на полставки, потому что основным местом его работы считался Дворец культуры им. Горького, и на завод он приходил лишь по необходимости. Человек художественного склада обязан быть фактурным – Чуров был именно таким: возрастным человеком с усами и бородой, выдававшими в нём любителя туристических походов и бардовской песни. Никакой цифровой техники этот маэстро фотографии не признавал и в своём поношенном, объёмном кофре Алексей Васильевич носил пусть и аналоговую, но весьма добротную фототехнику.

В момент моего второго пришествия в отделе числилось ещё двое работников: системный администратор и дизайнер, но они оба быстро поняли, что при новом начальнике им ловить будет нечего и исчезли с моего горизонта. Мне пришлось искать новых специалистов.

Системщика Мишу Адамова я нашёл, разместив объявление в сети. Парень только недавно закончил институт, и нуждался хоть в какой-то работе по специальности. Способный оказался, быстро завоевал авторитет в коллективе: человек, умеющий настраивать компьютеры, имеет на это право. Адамов с первого дня просил прибавки к зарплате, и я его прекрасно понимал. Молодому человеку нужны деньги: развлечения, девочки, водочка. Вот с последним у Михаила были непростые отношения. Угрюмый меланхолик в трезвом состоянии превращался под воздействием горячительного в задорного, полного чертей в глазах, холерика. А где алкоголь, там и нарушения трудовой дисциплины, так что какое уж там повышение зарплаты, старой бы не лишиться. Другие тоже выпивали, но не с такой одержимостью, как это делал Миша. Причём, к нему была применима поговорка «на воре и шапка горит»: всякий раз, когда сисадмин принимал на грудь даже минимальное количество запретной в стенах завода жидкости, веснушчатые щёки предательски его выдавали. Охраниики неоднократно забирали Адамова в «караулку» и мне каждый раз приходилось его вызволять из цепких лап работников ВОХР.