До комунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать

Светлана лихорадочно перебирала в уме имена всех своих подружек, периодически возвращаясь к Генке.

— Ну и туго ты соображаешь, пусюнчик!

Кто же? Кто? Не мама же с папой, они старше... Стоп-стоп, что-то в этом есть... Ее мама и она, ее дочь. Мама — и дочь...

Мама!!!

Привстав на вытянутых руках Светлана с ужасом смотрела на Альку.

— Наконец-то додумался. Поздравляю, пусюнчик.

Светлане казалось, что волосы шевелятся на голове, а тело медленно покрывается противной липкой испариной и “гусиной” кожей.

Это как же так?! Вот это маленькое беззащитное существо и есть Соня?! Это такая помощница?!

— Вот именно, помощница. Я же не сказал “защищать”, я сказал “помочь выполнить задуманное”. Твоя дочь может родиться только от тебя. О ней ты волей-неволей станешь заботиться (чему и должна учиться) и ее будешь оберегать от следующей беды.

— К-какой такой с-следующей?

У Светланы дрожала нижняя челюсть. Миша выпрямился и словно бы вырос. Голос его звучал глухо:

— Которая будет еще через двадцать лет. Думаешь, Чернобыль — это последняя катастрофа? Как бы не так! Твое поколение получило оплеуху, как и предыдущее, но люди, кажется, опять ничему не научились.

— Это уже сейчас видно? — с замиранием сердца спросила Светлана.

— К сожалению. Но у людей есть пока еще двадцать лет, чтобы одуматься. На этот раз было даровано пять дополнительных лет отсрочки; в следующий раз лишние годы могут быть забраны, может вновь будет отсрочка. Этого даже я не знаю. Не знаю также, чтоименно произойдет. Но могу сказать точно: на очереди поколение твоей Аленьки.

Светлана подползла к Але на животе и нависла над ней, словно желая закрыть телом дочурку от любой неведомой угрозы. И слышалось ей тиканье то ли стареньких ходиков в комнате у бабы Нади, то ли часов судьбы.

— Что же делать? — спросила она, чувствуя себя отнюдь не лучше затравленного зайчишки.

— То, ради чего отправился сюда Юра. Ради чего здесь ты, — Миша говорил спокойно, но настойчиво. — Как и у всех людей, у тебя есть шанс на вторую попытку. Судьба милосердна, она всегда дает шанс. Всегда, пусюнчик. Расскажи все людям. Предупреди.

— Как?..

— Не знаю. Думай. Решай. Твой выбор совершился на параднойэкзекуции осенью шестьдесят третьего. За тебя твою работу никто не сделает, — гость встал со стула, подплыл вплотную к кровати и умоляюще проговорил: — Но учти, оплошать на этот раз нельзя. До сих пор ты отвечала лишь за свою жизнь, теперь же — за свою и вдобавок за Алечкину. На тебе лежит отныне большая ответственность и как на говорившего открыто со мной, обитателем второго мира. И спрос с тебя будет на этот раз большим. И еще: Аля не на много сильнее тебя: Соня пробыла во втором мире слишком мало. К тебе торопилась, пусюнчик. Такие вот дела.

Тут девочка сладко зевнула, открыла глазки, увидела гостя... и заулыбалась, точно старому знакомому, заерзала и как бы потянулась к нему. Светлана автоматически потрогала пеленки: сухие. Это Миша разбудил Алечку... Неожиданная мысль пришла в голову вместе со словами гостя:

— Помоги ей; она уже помогает тебе.

— А она... знает? Будет знать? — спросила Светлана, заподозрившая неладное после того как Алька вновь потянулась к Мише.

— Что ты! — гость махнул рукой. — Зачем ей знать, что она была когда-то Соней, а ты — Юрой! Покинувший иные миры забывает прежнюю жизнь. Ради тебя было сделано исключение, вот и все. А ей это зачем? Ты будешь охранять ее, тебе и надлежит знать. Аля же поможет тебе одним своим существованием. И вообще у тебя больше не будет снов о той жизни. И если все пойдет нормально, мы никогда не увидимся. Хотя без поддержки по-прежнему не останешься. Вот так, пусюнчик. Пора действовать.

Миша склонился над девочкой, улыбнулся, провел рукой над ее личиком. Алька радостно загулила. Светлана хотела было задержать руку гостя, но неподвижно застыла, боясь, как бы ее пальцы не прошли сквозь дым видения. Миша бросил на Светлану загадочный взгляд, затем подмигнул девочке и спросил:

— Что, Соня, поможем пусюнчику? Как ты думаешь, Алечка, даст тебя мама Света в обиду или нет?..

В соседней комнате то ли ходики бабы Нади, то ли часы судьбы монотонно отмеряли двадцать лет до следующей беды. Миша склонился над кроватью, Аля улыбалась ему и таращила глазенки. А Светлана не знала, что же ей делать теперь, как выполнить то, что Юре казалось таким простым и легким.

Оказывается, это еще не конец!..

POST SCRIPTUM

Да, это еще не конец. Не конец двадцатилетнего цикла, и не конец повести. Поэтому убедительно прошу тех, кто дочитал ее до этого места, потерпеть еще чуть-чуть: с вами поговорит немного сам автор.