До легенды новой эры

— Я посещу все обитаемые планеты, — непреклонно произнес седовласый Лорд, — найду всех

Хранителей, какие есть, и предупрежу их. — План хорош, старый Лорд, — раздался насмешливый голос: Метт из мира добра, вальяжно прошагал по красному ковру от золотистых дверей. — Но по моим сведениям, Джоубу нужен лишь Харон: как планета, так и Защитница, — лукаво подмигнул он Хранительнице к большому недовольству ее парня.

— А другие Хранители, смогут ли они помочь? Сколько у вас планет? Если не ошибаюсь, двенадцать? Из двенадцати потенциальных Защитников здесь находятся трое. Молоденькую

Анфею с ее красными молниями Хранитель спутника и близко не подпустит к сумеречному миру. Рину Силы еще давно лишили. Защитник Антареса погиб не так давно, после этого Сила совсем вышла из— под контроля и теперь не желает просто так давать себя — бедный

Верховный пытается эту проблему решить. На Стоуке пока нет Защитника, там они вообще редко появляются. На Тритоне у вас вроде как и жизни нет. Остаются: Стик, Регул и Сабек, но вы с ними не знакомы. А Хранительнице Плэт сюда лучше не возвращаться, — завершил он перечисление самой болезненной темой, и Рыцарь невольно сжал кулаки.

— Но план хорош, — вновь продолжил Метт, не обращая внимания на прожигающие его взгляды, — попутешествуй. А я пока за тренировками этих детишек присмотрю, — улыбнулся он.

* * *

Три девушки, Макмедо и андроид прохлаждались в Центре ТВТ, на столе красовалась четвертая почти допитая бутылка.

После прихода и ухода в зал Дворца Метта из МАДа, Биарта традиционно впала в панику на тему: «Хочу просто жить», и Рыцарь, бережно и любовно подхватив девушку, унес ее успокаивать. Сандра традиционно пожелала всем: «Чтоб глаза мои вас не видели». Монарх еще раз прочел нотацию на тему: «Стереть память кому не следует», но за Мака внезапно заступился

Лорд. Сам Сапфир после перипетий исчез свой план выполнять. А им уже так надоело истинное зло обсуждать и так хотелось расслабиться.

— И пошла я с друзьями в лес с ночевкой, — вещала их блондинка с темными прядями. Сэм с андроидом, эту историю уже слышали, но все в исполнении Киры каждый раз звучало интересно. — Спать уже собралась, но слышу — зовет!

Вышла я к болоту и, всё, думаю, зря тех грибов съела: сидит то ли девица, то ли старуха зеленая вся, плачет и смеется, и загробным таким голосом воет, и руки свои длинные, когтистые ко мне тянет. А я идти не хочу, но иду, как завороженная. Деревья вокруг тенями машут, словно чудище какое мохнатое громадное вокруг ходит. А она вглубь трясины медленно уходит и меня манит.

Но только нога моя кромки болота коснулась, как молнией ударило по мозгам: «Стоп-стоп, — думаю, — эта кикимора болотная с подружками сейчас съедят меня по милую душу, а потом за друзей примутся». Сказания-то старые мне дед с детства читал, зараза лордовская. Тут я кольцом из камней кикимору и окружила. Ой, ребятки, что началось. Все твари болотные вылезли и мужик из мутной воды состоящий — Водяной с ними. Леший из чащи выпрыгнул. И рокот вокруг, гул, то ли счастья, то ли гнева. — На доли секунды Кира замолчала. — Но суровый мужской голос прервал их. «Возвращайтесь к истокам, — сказал он, — переходите на растительную пищу. Сила вновь с нами, в душе и теле. Повинуйтесь вашей новой

Хранительнице», — громогласно произнес Лорд Сапфир. Я нервно икнула. А нечисть передо мной колени преклонила, ну или их подобие в некоторых случаях.

Проблемы на сим не прекратились, как понимаете. Пришлось еще у стариков моих пожить, обучаясь Силе. Да и потом Зов несколько раз дергал. А затем я в тумане Харон встретила и пошла совсем другая пьянка, — подняла она бокал.

— Хорошо, когда есть Лорд, обучающий Силе, — задумчиво произнесла Сэм, касаясь своим бокалом ее. А Митчи печально опустила глаза.

— Не всегда, — прошептала она.

Полу-робот заботливо подлил всем лайола.

— Нам его тоже не хватает. Лорда с понимающими салатовыми глазами, — тепло проговорила

Сэм. — А ведь ты знала его дольше, чем я, — в ее голосе не было даже тонкого намека на ревность.

— Четыре коротких китианских месяца. Именно столько выделила нам судьба. Он был суровым и строгим учителем, но в часы заслуженного отдыха любил слушать игру на флейте. Когда он думал, что находится один, то любил смотреть на гладь воды, скрывая свою печаль. Его жизнь не была легкой. Но все те немногие крупицы, что он с неохотой рассказывал о себе за похлебкой из древесных грибов, я хочу оставить лишь в своем сердце.

По голубоватым щекам прошелся яркий румянец.