До мозга костей

Мирелла протолкнулась мимо Ниты. Окружающий вид ее не впечатлил.

– Пирс вон там. Я запомнила место, пока мы сюда плыли, – сказала она.

Нита вышла на улицу и осознала, что она босая. Земля была усеяна камнями и корнями деревьев, а может, и осколками бутылок.

– Нам нужна обувь.

Мирелла промолчала и вдруг задрожала всем телом, будто у нее начинался какой-то приступ.

– Я туда не вернусь, – выдавила она.

Нита напряглась. Какой бы глупой ни была Мирелла, она не могла с ней не согласиться.

Девушка-дельфин повернулась к ней, ее розовые глаза были широко раскрыты.

– Наверное, там только одна пара обуви, и та на ногах Ковита.

Верно подмечено.

Мирелла пошла вперед по гравию. С каждым шагом ее крошечные ступни резало, и на камне оставались кровавые следы. Вздохнув, Нита последовала за Миреллой, наращивая новые слои кожи на ступнях – пыталась сделать кожу более грубой.

Если Мирелла действительно помнила все, наверное, она лучше знает, куда идти.

– Ты говорила о пирсе, – сказала Нита, ускоряясь, чтобы догнать хромающую Миреллу, которая передвигалась быстрее, чем Нита могла бы подумать. – Другого пути нет?

Мирелла покачала головой.

– Нет. Прокладывать длинные автомобильные дороги через джунгли слишком сложно, как и лётные полосы.

Это плохо. Хотя, возможно, лодку угнать проще, чем машину.

– Ты знаешь, как управлять лодкой? – спросила Нита.

– Нет. – Мирелла пожала плечами и поморщилась. В следующей фразе ее голос стал выше: – Разве это трудно? Нужно просто грести, да?

Нита не ответила: у нее самой было не больше знаний об управлении лодкой.

Они зашли за угол, и открывшийся вид тут же вымел из головы Ниты все мысли.

Здесь были сотни людей. До этого момента Нита особенно и не задумывалась о размере рынка. Вдоль улицы рядами тянулись небольшие хижины и двухэтажные деревянные здания, но большинство товаров было выложено на столах, стоявших прямо перед этими зданиями. Банки с глазами и языками в формальдегиде размещались рядом с кусками мяса. С тростниковых крыш импровизированных магазинов, словно кисточки с академических шапочек, свисали маленькие мешочки с порошком из костей единорога и пучки перьев феникса.

Возле других магазинов стояли клетки с живыми товарами. В одной клетке сидело большое существо, смахивающее на овцу с клыками, и грызло железные прутья. В другой съежилось маленькое пушистое животное, черная шерсть которого поднималась, когда люди подходили слишком близко. В чем-то похожем на загон извивался громадный змей с рогами, напоминающими усики. Он смотрел на проходящих мимо посетителей и высовывал язык, пробуя воздух.

Однако остановиться Ниту заставило то, что большинство людей, похоже, говорили по-английски. Она слышала как американский акцент, так и британский. Испанский тоже звучал, но среди множества лиц на рынке было больше белых, чем коричневых.

Не то чтобы в Южной Америке нет белых людей. Здесь, как и в США, проживают и белокожие (их больше всего), и темнокожие. И, как и в Штатах, большую часть сверхбогатых (тип людей, которые могут позволить себе изыски, предлагаемые торговцами рынка) составляют белые мужчины среднего возраста. Поэтому присутствие немалого количества богатых белых людей на таком рынке не удивляло.

Чего не скажешь о количестве разговаривающих на английском.

Нита думала, что, раз она находится в Перу, торговцы и покупатели будут в основном из Латинской Америки.

Она ошибалась.

Они приехали отовсюду, и всех этих людей объединяло одно – деньги. Это было заметно по их изящной одежде, каким-то выцветшим улыбкам и остроглазым телохранителям рядом с ними. Эксплуататоры, которым казалось, будто они могут приезжать в любую страну и делать там все, что им захочется. Конкистадоры в костюмах.

– Идем, – сказала Мирелла, пытаясь взять Ниту за руку и потащить за собой, но Нита лишь раз пошевелилась.

– Ага, идем, – сглотнула она. Ее взгляд был все так же прикован к рынку.

Мирелла пошла по улице, пробиваясь сквозь толпу. Нита вспотела и, проходя мимо других людей, чувствовала, как ее кожа липнет к чужой, а когда она отлипала, раздавался влажный чмокающий звук. Какая мерзость.

Воняло гниющими фруктами, хотя ощущался еще и едва уловимый запах формальдегида – как раз его Нита находила успокаивающим. Свежие фрукты, выставленные в магазинах, зачастую пахли еще хуже, чем органы, и это был плохой знак.

Нита шла, опустив голову – не слишком низко (это было бы подозрительно), но так, чтобы не встречаться взглядом с покупателями. Она надеялась избежать ненужного внимания, только вот с розовой кожей, красным колпаком и хромотой Миреллы это было затруднительно. Нита почти жалела, что не оставила ее разбираться со своими проблемами одну. Однако мысль эта беспокоила, поэтому она выбросила ее из головы.

Они прошли мимо группы туристов в больших широкополых шляпах, с камерами на шеях. Когда Нита заметила эти камеры, ей стало не по себе. Разве это место – какая-нибудь достопримечательность, которую можно снимать, а потом приехать домой и показывать своей семье, как здорово ты провел время.