До мозга костей

У Рейес есть пистолет, и она сейчас увидит Ниту, стоит ей только повернуть за угол. И Ниту она тоже убьет. Есть только пара секунд, чтобы решить: что делать?

Она подняла пистолет дрожащими руками, затем прицелилась.

Рейес была всего в нескольких футах и не могла видеть Ниту, стоявшую за углом.

«Ты можешь убить человека, Нита? Ты, которая так гордилась теми обнаруженными в себе слабыми моральными принципами? Неужели ты пренебрежешь ими?»

Она вспомнила Фабрисио, подумала о том, насколько была уверена в себе, насколько правильным поступком ей казалось его освобождение. Как она провела черту, за которой для нее находилось убийство.

Готова ли она перейти черту между преднамеренным невежеством и соучастием в убийствах и самой стать убийцей, которая знает, что делает?

«Между своей жизнью и жизнью Рейес я выбираю свою, – ответила Нита своему внутреннему голосу. – А между ее жизнью и жизнью Ковита я выбираю Ковита».

Когда она подняла пистолет и вышла из своего укрытия, рука ее была твердой – никакого намека на дрожь, которая мучила разум. И Нита выстрелила.

Выстрел был хорошим, но не достаточно. Пуля попала Рейес в то место, где плечо соединяется с шеей, и она рухнула на землю, издав потрясенный крик, который сопровождался бульканьем. Глядя на падающую начальницу, Ковит задохнулся, все его тело задрожало в экстазе, как будто он только что принял наркотик, но им была боль Рейес. Это выглядело жутко.

Нита выругалась, испугавшись, что Рейес может начать отстреливаться. Она подняла пистолет для нового выстрела, сердце в груди колотилось как бешеное.

В то же время Ковит развернулся и набросился на Рейес. Его движения были быстры и безжалостны. Схватив ее одной рукой за волосы, другой он взялся за раненое плечо. Из груди Рейес вырвался крик боли. Плечо, в которое попала пуля, хрустнуло. Пистолет выпал из руки. Ковит отбросил его ногой, затем резко развернулся и треснул Рейес головой о стену. Сильно.

Ее череп раскололся.

Ее тело упало на пол, оставив на цементной стене мокрый след крови, к которой прилипли волоски. Казалось, кровь была повсюду – на стене, на полу и каплями-веснушками на щеках Ковита.

Ковит выпрямился, тяжело дыша. Рейес лежала неподвижно. Нита видела множество тел и точно могла сказать: женщина мертва. Часть головы была проломлена. Никому после такого не выжить. Нита сознательно убила человека.

«Нет, это Ковит раскроил ей голову».

«Только потому, что ты не успела выстрелить еще раз, – отрезала Нита. – Прекрати это. Я больше не буду перекладывать вину на других. Это я убила ее».

Другой голос в ее голове молчал довольно долго, прежде чем сказать: «Да. Это ты убила ее».

И Нита, наконец, поняла.

Она была точно такой же, как Ковит.

В качестве оправдания Ковит использовал мафию: «О, они все равно будут пытать его, так можно наслаждаться этим». А Нита использовала свою мать: «О, он уже мертв, так его можно расчленить. Это пулевое ранение? Не моя проблема, поздно, он уже мертв».

Ни Ковит, ни Нита не обязаны делать эти вещи. Они делали их, потому что им это нравилось.

Нита была точно такой же, как Ковит.

От этой мысли ей стало больно. Нита не была хорошим человеком, но ей нравилось думать, что она старается им быть, но это все пустая болтовня, с помощью которой она внушала себе, будто все нормально, и пыталась оправдать свой образ жизни.

Руки Ниты задрожали, а уже через несколько секунд тряслись, как в припадке. Пистолет в руке замотало из стороны в сторону, и она заставила себя убрать палец со спускового крючка, боясь ненароком выстрелить снова. Затем положила пистолет в карман. Он все еще был теплым, и она чувствовала его тепло, почти прожигающее кожу, сквозь тонкий материал джинсов.

Нита подавила всхлип. Она – убийца. Ей хотелось кричать, плакать.

«Позже, – мысленно сказала она себе. – Ты сможешь впасть в истерику позже, не сейчас. Сейчас нужно держать себя в руках. Ты до сих пор не знаешь, на чьей стороне Ковит. Не знаешь, как выбраться отсюда. Ты сможешь попаниковать позже».

Воодушевленная этим обещанием, Нита заставила себя рассмотреть тело Рейес с клинической беспристрастностью, как она смотрела на тела, которые расчленяла; заставила себя сделать шаг назад. Это просто рука, а это голова. Части тела, не более того. Части, которые нужно препарировать.

Такие мысли помогли. Они не избавили Ниту от нарастающей панической атаки, но сделали ее более управляемой.

Ковит наблюдал за ее лицом, ища признаки… Нита не могла сказать, чего именно. Сожаления? Вины? Может, он волновался, что следующий выстрел будет произведен в него? После всего, через что она прошла, спасая его, это было бы довольно бессмысленно.

Нита попыталась одарить его ободряющей улыбкой, которой хотела сказать: «Все нормально, я не буду в тебя стрелять», но вместо нее на лице появилась кривоватая ухмылка – вряд ли по ней можно было считать такой посыл.

Ковит не улыбнулся в ответ. На его лице застыло очень странное выражение, в котором, как показалось Ните, читалось: «Вот так я выгляжу, когда улыбаюсь? Боже, это же жуть».

Ковит посмотрел на Рейес, затем снова на Ниту.