До новых снов с тобой...(СИ)

Итак, Клаус не знал причин изменения поведения Елены, а та не знала причины отстраненности Клауса, который думал лишь об одном: как бы сберечь эту цыганку, что сейчас была ни жива ни мертва.

- Я люблю тебя, – произнесла девушка, приближаясь к его губам. – Только тебя. Прости меня.

Клаус отстранился. На его сердце был тяжелый груз. Единственный способ уберечь себя и свою семью – устранить главного и захватить группировку. Да, наверное, так и надо сделать. Майклсон улыбается. Найти хорошего киллера не составит труда.

Елена тем временем снова тянется к мужу, но тот отстраняет девушку и, поднимаясь, подходит к окну. Гилберт недоуменно сморит на него, склонив голову на бок. Она чувствует, как желание сменяется дикой, неконтролируемой злобой. В отдалении слышится армянский дудук, не предвещающий ничего хорошего.

- Давай купим собаку? – произносит Елена, внимательно разглядывая человека, который в одно мгновение стал чужим. А любовь остывает… – Пожалуйста, давай купим…

- Хватит! – рявкнул он. Гилберт вздрогнула и почувствовала дикий холод на своих плечах, когда Майклсон обернулся. – У тебя и так есть я в качестве домашнего питомца: выдрессировала, а теперь используешь! Думаешь, я не знаю, где ты была в ту гребанную ночь?

Елена из-подо лба посмотрела на Клауса. В этом взгляде не было ничего хорошего. Так смотрят дикие, хищные звери, когда их пытаются засунуть в клетку, за вольер. Гилберт сжимала складки своего платья, продолжая молчать и глядеть в глаза тому, кого когда-то боготворила.

- Я не спала ни с кем, кроме тебя, – зло процедила девушка. – Тебе так жаль купить мне животное?

- А тебе так жаль быть честной со мной? У меня проблемы, Елена! Серьезные, и где твоя поддержка, когда она мне нужна? Я был с тобой рядом!

Елена улыбнулась, подняла выше подбородок и чему-то рассмеялась. В этом смехе было столько отчаянья, сумасшествия и обреченности. Девушка медленно поднялась и, подойдя к стене, села в угол и придвинула к себе вазон. Ей было не плевать на проблемы Клауса. Просто психическое состояние девушки сейчас находилось на шаткой границе между сумасшествием и вменяемостью. А эта та самая граница, перейдя которую, назад вернуться не сможешь.

- Вылезай оттуда.

Елена ничего не ответила. Она скрестила ноги и поджала их под себя. Шатенка чувствовала себя здесь уютно: ее давно забили в этот угол, выйти из которого она не может до сих пор. Девушка просто молчала, разглядывая зеленые листья какого-то невысокого растения и едва касаясь их пальцами. Ей казалось, что когда она может насладиться единением с природой, она успокаивается. Цыганка начала погружаться в глубины своих воспоминаний. Ей так снова хотелось побегать между огромными стеблями кукурузы под звездным куполом ночи и насладиться тишиной. Ей так хотелось быть с тем, по ком отчаянно бьется сердце! А вместо этого сухая действительность: очерствевший муж, огромная квартира и маленькое растение, к которому появилась внезапная ненависть. Елена поднялась и, взяв горшок с цветком, подняла его на уровень глаз. Потом она отпустила его, и тот разбился. Осколки керамики, земли и бедное растение, которое скоро может погибнуть, были рассыпаны по паркету.

- Что ты творишь? – Клаус грубо схватил шатенку за руку, но та тут же выдернула ее.

- Не прикасайся! Никто не смеет прикасаться ко мне. Вы забыли кто я?! Я – Дрина! Меня запрещено трогать и подчинять. Мною можно восхищаться лишь издалека!

Елена оттолкнула его и побежала к выходу. Клаус попытался ее остановить, но та расплакалась, закатила истерику и, в конечном счете, убежала.

Елена пришла на пляж, где когда-то была София с табором. Здесь Елена чувствовала себя спокойно. Девушка села поодаль и устремила взор уставших глаз на линию горизонта, на то, что никогда нельзя будет настичь. Счастье – линия горизонта, и сколько бы отчаянно девушка к ней не бежала, к ней не приблизиться.

Ноги омывали волны, горячий песок под пальцами словно говорил, что все тленно в этом мире, даже чувства. Гилберт легла на спину и закрыла глаза. Вечернее солнце согревало тело, крики чаек успокаивали, пение цыганских девушек создавало иллюзию дома, а шум прибоя убаюкивал. Девушка перевернулась на бок и закрыла глаза. Здесь, на песке, под вечерним небом Елена немного успокоилась. София, стоявшая позади, покачала головой и отошла в сторону. Она дала какое-то указание маленькому мальчишке, и тот запросто вытащил телефон из сумки Елены, которая продолжала смотреть вдаль и молчать.

Спустя некоторое время старая цыганка увидела приближающегося человека. Елена рассказала ей свою историю, и София, которая и вызвала Деймона, быстрым шагом направилась к человеку, который послужил причиной сумасшествия юной Дрины. Сальваторе был обеспокоен и взволнован.

- Это я звонила, – в голосе явный акцент, но за время общения с Еленой, Деймон уже привык к этому наречию.

- Где она?