До основанья, а затем (СИ)

— Скажите, что скоро. А новые работники особые, им созидательный труд обязателен, иначе они к своей бандитской жизни вернутся. Опять начнут убийства совершать, здания захватывать. Им сегодня мировой судья по девять месяцев отвесил, с обязательным привлечением к труду…

— Это что-же за законы теперь такие, что за убийства девать месяцев тюрьмы только дают? — главный инженер перекрестился: — Это что же на Руси творится…

— Павел Викентьевич, а кто вам сказал, что за убийства всего девять месяцев им дадут? Этих субчиков сегодня судили за захват конторы ломовиков и квартир обывателей, а по остальным делам еще следствие ведется. Просто мировой судья категорически отказался выходить за рамки своих полномочий, а им еще царь-батюшка полномочия урезал одним годом тюремного срока. Как окружной суд вновь начнет работы, мы как раз следствие по убийствам и бандитизму закончим, и пойдут они на каторгу лет на двадцать, и выйдут оттуда аккурат в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. А пока тюрьму еще ремонтируют, они пусть на нашей территории посидят. Вы им определите работу какую, например, курки или спусковые крючки пусть из заготовок выпиливают напильниками.

— Вы меня как-то ошарашили, Петр Степанович, я право, даже не знаю, что сказать…

— Павел Викентьевич, надо просто дать им урок, исходя из нормы выработки слесаря средней облученности. Через месяц будем начислять им зарплату, которая будет уходить на их питание, охрану, возмещение ущерба. У нас во дворце анархисты все стекла бомбой своей выбили, людей ранили. Так что этим ребятам еще пилить — не перепилить. Ладно, поеду я, не буду вас отвлекать. Если что-то срочное — не стесняйтесь, сразу телефонируйте. Анна Ефремовна, вы здесь останетесь или вас куда-нибудь на извозчике отвести?

— Если можно, до квартиры тетки довезите, Петр Степанович, буду вам очень благодарна. — девушка поему-то покраснела и опустила глаза.

— Конечно можно. — я подал пальто барышне, после чего изъял у недовольного главного инженера автомат и все имеющиеся у него магазины в количестве двух штук, покинул территорию мастерских.

У ворот нас встретила делегация заводского Совета, чей тыл подпирала толпа мужиков и баб, настроенных весьма решительно.

— Барчук! — вперед выдвинулся какой-то мужик лет сорока, с жуликоватыми глазами на круглом лице, вида совсем не пролетарского, которого я ранее никогда не видел: — Когда работа будет?

— Ты чьих будешь, хамло?

— Это товарищ Артем из Совета рабочих депутатов. — вперед вышел один из усатых членов местного совета.

— Правда? А скажи, товарищ Артем, что Энгельс написал Каутскому?

— Э?

— Не знаешь? А еще из комитета! А как хоть Энгельса звали? — я шагнул к растерявшемуся «товарищу Артему», и приставил ему ко лбу ствол страхолюдного автомата: — А вот это инструктор из комитета должен знать. Да и вообще, граждане, сдается это засланный казачок. Смотрите, ручки у него какие мягкие. Документы у него хоть проверили?

— Был у него документ, предъявлял! — заорали из толпы несколько человек: — Опусти ружжо!

— Чуть попозже. Что хотели, граждане? Зачем собрались?

— Хотели мы заявить хозяевам мастерских. — очухался и злобно заорал «товарищ Артем»: — Что если через два дня не начнется работа на условиях, установленных городским Советом, то послезавтра начнется забастовка.

— Пойдем со мной. — я ухватил представителя городского Совета за плечо и потащил к коляске, что стояла поодаль. Сзади, ни на шаг не отставая, попискивая от страха, семенила Анна Ефремовна.

— Граждане! — я поднялся в коляску и встал во весь рост: — Сейчас в мастерских главный инженер, уважаемый Дольбаго Павел Викентьевич, не зная отдыха, готовит производство нового оружия. Как только он закончит эту работу, мы сразу же запустим полный цикл производства и, естественно, призовем всех на рабочие места. Вы думаете, мне нравиться каждый день тратить на еду для вас…

— Ты нам этих хлебом и кашей не тычь! — снова заорал представитель городского Совета: — Ты думаешь, что своими подачками ты откупишься от рабочего человека? Набиваешь карманы золотом, а людей принуждаешь есть хлеб из червивой муки и кашу с сором! Сам жри свои помои!

— Ах ты тварь! — тут уже не сдержался я: — Я сам это ем каждый день, и мои бойцы это едят, с одного склада продукты получаем! Я тебе сейчас…

Наверное он понял меня неправильно, или, может быть я махал автоматом слишком энергично, но, не поставленный на предохранитель автомат вдруг дал короткую очередь над головой агитатора. Несколько человек пригнулось, товарищ Артем, изрыгая ругательства, под прикрытием членов местного комитета, стал отступать назад.

— Вот видите, товарищи, конструкция оружия совсем сырая, сам стал стрелять… — я обескуражено развел руками: — Так что ждем, когда конструкция у оружия будет надежной.

— А скажи, начальник, что за рабочих ты в сушилке поселил? — народ осмелел и вернулся к насущным вопросам: — Вместо нас работать будут, что ли?