До основанья, а затем…

— Они ничего не видели. Их сразу на улицу выносили и на телегах и пролетках в больницы отправляли, а наших в столовую несли. А в зале пыль стояла до потолка, не было видно ничего, поэтому всех сразу оттуда выносили.

— Хорошо. Надо убрать на сегодня все патрули с улицы, кроме скрытых постов и групп скрытого наблюдения и немедленно купить, и доставить сюда два десятка гробов. Любых, кривых, косых, из горбыля, но они должны быть перед крыльцом здоровым штабелем сложены.

— Зачем так много? Там, при самом худшем раскладе, наших не более шести человек убитых.

— Типун тебе на язык, Семен Васильевич — с досадой махнул я рукой на фельдшера: — будем надеяться, что наших никого не убили, а максимум ранили. Сейчас бери десяток человек и пулемет, и на грузовике езжай, эвакуируй наших пострадавших. Тряпок на дно накидайте, чтобы раненых не растрясло. Раненых в больницу, мертвых к нам. Возьми пару гимназистов из группы документирования, пусть постараются свидетелей и очевидцев найти и опросить. Но, обязательно, пацанов прикрывайте, чтобы с ними там ничего не случилось, и долго не возитесь. Наших собрали и айда оттуда, а то бывает, что особо злобные сволочи оставляют засады и еще и на спасательные команды нападают. И, обязательно, обязательно, постарайся всем интересующимся рассказать, что у нас много убитых и еще больше раненых, вечером будет панихида, а завтра похороны и тризна по убиенным.

— Какая тризна? Хоронить е положено на третий день?

— Скажешь, что командир, когда отходил, то завещал его и всех остальных завтра похоронить, по-нашему, по мексиканскому обычаю, а то в Мексике жарко, покойники тухнут быстро.

— Куда отходил командир?

— Я что — не сказал? Говорю всем и не говорите, что не слышали, всем интересующимся рассказывайте, что командир ваш, гражданин Котов, после непродолжительной агонии, вызванной взрывом бомбы, скоропостижно покинул этот лучший из миров.

— Командир, ты нас совсем запутал. Зачем все это? Да и примета плохая, такое говорить.

— Господа! — я с трудом приподнялся на локтях, соратники бросились мне на помощь и подоткнули подушку повыше: — У меня нет сомнений, что привет нам прилетел от сибирского промышленника Носова Ильи Сергеевича, которому я перешел дорогу. Скажите, если Носов сделал заказ анархистам, чтобы нас убрали, после чего ему доложили, что все получилось — патрули постреляны, так, что остальные в страхе разбежались, а во дворец привезли два десятка гробов… Да, еще, чуть не забыл — флаг на входе приспустить, повязав траурной ленточкой и еще — найти музыкантов и пусть под нашими окнами играют «Вы жертвою пали…» ну и другие, соответствующие моменту траура песни.

— Что-то командир, ты намудрил…

— Владимир Николаевич. — я повернулся к вахмистру: — Ты даже не сомневайся. Представь, ты разведчик Носова, едешь мимо на извозчике, видишь такое дело. Что ты после этого подумаешь?

Вахмистр зачесал лоб в глубокой задумчивости, после чего признал, что при такой картинке присутствуют все признаки наличия огромных потерь в личном составе.

— И что сделает при таких новостях бесшабашный сибирский промышленник?

— В ресторацию поедет, шампанским всех поить? — неуверенно предположил фельдшер.

— Ну или к себе, в контору, где у него шайка квартирует, закажет спирта, шампанского и мамзелей.

— А я бы, на его месте. — присоединился к разговору вошедший в кабинет Платон Иннокентьевич Муравьёв, бывший букинист, а теперь начальник канцелярии: — Пришел бы сюда и всех остальных, кто живой остался, по горячему и добил.

— Молодец, Платон Иннокентьевич, стратегически мыслишь. Я бы тоже так сделал, но думаю, что добивать нас он придет завтра к обеду, как проспится. Но, все варианты имеют право на существование. Поэтому слушай мой приказ. — я изобразил строевую стойку лежа, под покрывалом: — Усилить наблюдателей у конторы Носова, обеспечить скрытое наблюдение, куда купчина поедет вечером. Платон Иннокентьевич, отбери два десятка бойцов, два пулемета и обеспечь оборону нашего дворца сейчас и в ночное время. Остальные — когда выполните ранее озвученные указания, готовьте перед полуночью выступать основными силами на карательную акцию. Конкретно кого и куда решим позднее, в зависимости от результата наблюдения.

— У меня остался только один вопрос. — поднял руку, как примерный ученик в классе, бывший букинист: — То, что мы патрули сняли, как только по нам начали стрелять, не уронит нашу репутацию? Вдруг уголовные посчитают, что, стоит только в наших начать стрелять, как улицы снова станут их?

— Платон Иннокентьевич, вы не обольщайтесь. Улицы еще далеко не наши, и чтобы уголовную шантрапу прижать, надо каждого пятого горожанина на ноль помножить. А что бы по нам не стали стрелять, надо сделать так, чтобы судьба тех, кто стрелял сегодня в наших ребят, стала такой страшной, чтобы самое заскорузлое сердце содрогнулось от ужаса.

Семью часами позже

'Вы жертвою пали в борьбе роковой