До основанья, а затем…

О том, что что-то не так поняли далеко не сразу. Сначала толпа людей пыталась понять смысл истеричных криков, раздававшихся у ступеней «эмигрантского» вагона, затем слухи, один страшней друг друга, стали расползаться по толпе. Где-то зарыдала женщина. Первым опомнился начальник почетного караула. Он пролаял команду, и толпа прибывших, с их чемоданами, кофрами и корзинами, были окружены плотной стеной вооруженных солдат, которые повели-повлекли их в сторону императорского зала вокзала, куда прибыл для проведения мероприятия торжественной встречи большинство членов Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов во главе с председателем исполкома Чхеидзе. Пока прибывшие, перебивая друг друга, в красках и противореча сами себе, одновременно рассказывали свое видение произошедшего, в помещение ворвались, несколько военных моряков. Несмотря на торжественное обещание прислать к прибытию поезда, к пристани, напротив Финляндского вокзала, скоростной военный корабль с почетным караулом и оркестром музыки, военморы «на стрелку» опоздали. Им пришлось по льду идти до Ораниенбаума, откуда на поезде добираться до Балтийского вокзала, а оттуда до редакции газеты «Правда», что обосновалась в доме, отобранной у известной балерины. И вот, услышав о произошедшем, несколько, самых быстроходных моряков, добежавшие от особняка Ксешинской, своим криками вносили дополнительную сумятицу. Так и не придя к какому-то решению, партийные и советские вожди, разбившись по фракциям, начали покидать здание вокзала, стараясь не смотреть в сторону броневика, с башни которого Александра Коллонтай, похожая на демона революции, требовала покарать подлых убийц большевистских вождей — товарища Ленина и товарища Шляпникова. Около трех часов ночи, когда все, кто желал выступить, уже побывали на пулеметных башнях «Остина-Путиловца», разгоряченный народ, переговариваясь, начал разбредаться по домам, а на булыжной площади командиры и вожаки начали формировать конвой для препровождения большевиков-эмигрантов в особняк Ксешинской. Ни о каком переезде жены и сестры Ленина в квартиру дома сорок восемь по улице Широкой речи идти не могла — все прекрасно помнили рассказ потерпевших, что первоначально похитители желали вывести из вагона Владимира Ильича и Надежду Константиновну. И теперь от вокзала в сторону штаба большевистской партии двигались несколько броневиков, куда и были помещены эмигранты со своим багажом, а за ними колоннами двигалась две роты солдат, настороженно поглядывая на темные, по ночному времени, зловещие силуэты спящих домов.

«Тюремная» баржа у Английской набережной.

К барже наш катер, который пришлось покупать на судостроительном заводе, благо он был после капитального ремонта, очень заслуженный и не дорогой, мы прибыли около полуночи. Вчера, просидевших здесь, в темноте металлического трюма, под плеск балтийской волны о тонкие борта, десять дней, босяки — хулиганы из банды «Рощинских» были, в соответствии с приговором суда, отправлены в рабочие арестантские команды в Кронштадт, где по договоренности с местным моряцким комитетом, они должны были направлены на самые грязные и физически тяжелые работы. Моряки прибытию арестантов обрадовались, работами обещали загрузить от души, а побегу с острова — воспрепятствовать. И теперь весь огромный трюм был предназначен для заточения единственного узника, во всяком случае, пока. Спустив вождя пролетариата, проделавшего длинный путь от железнодорожной станции до английской набережной с плотным мешком на голове, вниз, в недра трюма, ему прокричали несложные правила поведения и взаимоотношения с охраной, после чего захлопнули люк. Я с наслаждением сорвал накладную рыжую бороду и натершее переносицу позолоченное пенсне. Деревянную надстройку, размешенную над катером, делавшую его издалека отдаленно похожим на подводную лодочку, мы сбросили в воду, как только отошли от берега на достаточное расстояние. Надеюсь, что экипаж грузовика, с которым мы расстались недалеко от Оружейного завода, точно выполнил инструкцию и закопал красную материю, обтягивающую кабину и кузов зеленого автомобиля, а не припрятал его в кузове, надеясь потом реализовать.

Очень жаль, что второй тип, похищенный из вагона, оказался не Иосифом Сталиным, а каким-то Шляпниковым. Но в темноте дачного вагона было немудрено обознаться. Я привык, что на всех картинах, изображающих прибытие Ленина из эмиграции, за его спиной всегда держится смуглый, усатый мужчина в кепке, будущий лучший друг советских детей. И сегодня этот стереотип сыграл со мной злую шутку. Ладно, завтра будем посмотреть, а пока хотелось бы оказаться не на неустойчивой палубе катера, а на берегу. Я второй день не был на службе, да и молодая жена вторую ночь скучает в нашей широкой кровати.

Глава двадцать вторая Журналистское расследование