До пепла...

— Спасибо, что довезла, Эля, — тихо и хрипло, словно задыхаясь, с трудом попыталась соответствовать хоть каким-то канонам.

 Тоже мозги в голове остались, несмотря на боль, понимала, что подруга серьезное дело отложила, рискуя выговором от босса, а то и штрафом… Хотя, может, Дэн договорится.

— Но я сейчас и правда не в состоянии что-то говорить. Ты, наверное, домой едь? Лучше отдохни и развейся, чем около меня… Я сейчас не та компания, чтобы расслабиться…

— Я лучше еще немного тут посижу, кофе тебе сварю, — хмыкнула Эля, явно поняв, что ее спровадить пытаются. — Или налью чего-то покрепче… — с намеком приподняла бровь, точно предлагая оторваться. — Навязываться не буду, обещаю, — на секундочку буквально обняла Тоню за плечи, крепко сжав.

 Антонина лишь кивнула, пожав теми самыми плечами. На самом деле, ей ничего не хотелось. И желание остаться в одиночестве превалировало… А еще так сильно болела голова… и грудь, и горло даже, с непонятной «радости». Все тело внезапно, будто тоже предав ее, ощущалось больным и разбитым.

— Знаешь… Ох, минутку… — в этот момент, прервав Элю, только собирающуюся что-то сказать, вероятно, по поводу такой вялой реакции, у нее зазвонил мобильный.

 Тоня вспомнила о том, в каком жалком состоянии ее собственный… Но и эти мысли были отстраненными, далекими. Обида на Пархомова и боль заполняли всю ее сущность, не оставляя места ни для чего больше. Воспользовавшись тем, что Эля отвлеклась, пошла искать телефон в сумочке, Тоня тоже медленно встала и побрела в спальню.

 Зря, конечно… Поняла это сразу, стоило открыть дверь комнаты. Замерла на пороге, осознав, что вновь раскачивается, как пропустив удар, и сейчас не может вернуть мир в стабильное состояние. Здесь не то что пахло Пархомовым, а словно вся комната: каждая складка на постели, шторы и ковер — были пропитаны отпечатком этого мужчины… Тоня с каждым вдохом, как глубже его в легкие втягивала, заглатывала, вдруг поняв, что лихорадочно хватает воздух ртом, будто вновь задыхается…

 И это послужило новой точкой срыва!

 Из груди вырвался то ли крик, то ли стон! Придушенный, сиплый. Ее всю заколотило и появилась такая потребность что-то сделать! Сломать, порвать, разрушить!.. Лишь бы дать выход этому всему, чтобы самой не сойти с ума от муки!

 Не до конца осознавая, что именно творит, Тоня подлетела к кровати и рванула простынь, как-то махом скидывая на пол и подушки, и одеяло! Скомкала, влетела в ванную, начав с неким остервенением заталкивать в стиральную машину. Ударялась руками, пальцами задевала края металлического барабана, но не чувствовала сейчас боли! Только видно почему-то плохо, наверное, свет включить нужно… Так же стремительно вернулась в спальню, чтобы наволочки и пододеяльник снять. При одной мысли о том, что на них еще сегодня ночью спал Пархомов, ее начинало колотить с невероятной силой, а в голове дребезжаще звенело.

 Замерла на пороге между спальней и ванной, столкнувшись взглядом с Элей. Подруга, видимо, только вошла, что-то желая ей сообщить, все еще держа в руке мобильный. И сейчас потрясенно смотрела на Тоню. Обвела глазами бардак, который она умудрилась устроить за эти пару минут. Секунду между ними повисли эти взгляды и все тот же ужасный навязчивый дребезжащий звук… Но тут Эля бросилась к ней, как-то горько выдохнув, и обхватила Тоню руками крепко-крепко, пыталась помочь.

— Правильно, Тоня, лучше выплакать, выкричать все! Правильно, не обращай внимания ни на что, не сдерживайся… — горячо зашептала подруга, согревая своими руками. — Что бы там ни было, какой бы козел тебя не обидел… Выплачь. А потом решим, что дальше делать!

 Только в этот момент до Тони дошло, что она плачет. Да, именно она издает вголос этот противный звук, который терзает ее же пульсирующую голову! Даже не вой, а какой-то подвывающий хрип, противный, мучающий, потому и горло болит. Оттого и видит плохо, что глаза заволокло слезами…

 Это осознание как сломило нечто в ней! Вцепившись в плечи подруги, она вдруг зарыдала уже в голос, словно из груди ее эти всхлипы выдавались, сипло, тяжело, с болью. Тоню трясло всем телом, и им обеим пришлось усесться на пол, чтобы хоть как-то обрести опору. Эля больше не говорила, только тихонько поглаживала по голове и плечам. Может, и хотелось многое спросить, но подруга давала ей время пережить и пройти это…

 Неясно, сколько времени прошло, но постепенно Тоня затихла. Не пережила еще, но как бы иссякла на сейчас, сорвала голос, умолкла, как-то прерывисто дыша. Будто сил не осталось и на вдохи. Уткнулась лицом Эле в плечо, не видя и не осознавая сейчас ничего вокруг. И не хотелось понимать. Некое спасительное отупение охватило всю сущность, душу, сердце, разум, даря… если не облегчение, то некую передышку. То состояние, когда можно хоть как-то далее функционировать.

 Выпрямилась, посмотрела с благодарностью, как надеялась на Элю. Отползла немного назад, опираясь теперь на кровать.

— Ты беременна? — очень осторожно, с опаской, спросила вдруг подруга.

 А Тоня, совершенно не ожидавшая этого, уставилась на нее, растерявшись.