До первого снега

Тыкаю пальчиком в сторону парковки, что укрыта от чужих глаз пышной изгородью из цветущего олеандра. Яркие всполохи света, мигая, безжалостно разрезают ночное небо, намекая, что больше ничего в нашей жизни не будет, как прежде.

Безрассудно хватаю Марио за руку, стоит нам ступить на парковку возле дома. Мне страшно. Нет, не так. Меня пожирает дикий безотчётный ужас, подкреплённый полнейшей неизвестностью и тремя полицейскими машинами, с равнодушно переливающимися огнями на крышах.

— Что случилось? — дёргаю Марио, добиваясь ответа, но тот, ничего не говоря, тянет меня к дому.

— Марио, что с отцом? — истерично кричу. Его тупое молчание только усиливает мой страх.

— Сейчас узнаем, — бормочет он, слегка ускоряя шаг.

Дверь в дом распахнута настежь. На пороге замечаю двух полицейских, ведущих непринуждённую беседу. Их лица ничего не выражают, кроме полнейшего безразличия к происходящему. Всё верно: переживать должны мы, для них же сегодняшний вечер ничем не отличается от остальных.

— Что здесь происходит? — бегу к ним, бросив Марио позади. — Что с папой?

— Сеньорита Морено? — уточняет один из них, поправляя ремень под свисающим пузом.

— Да, это я! Объяснит мне кто-нибудь, что случилось? — скольжу взглядом по равнодушным лицам полицейских, всё сильнее погружаясь в отчаяние: они явно не горят желанием прояснять ситуацию. — С папой всё хорошо? Он жив? Господи, да почему же вы молчите?

— Ваш отец жив, не волнуйтесь, — говорит второй, более поджарый, но не менее безразличный к происходящему страж порядка.

Вижу, что он готов сказать мне что-то ещё, но не успевает. В глубине дома раздаются чьи-то голоса и беспорядочные шаги, будто там, внутри, целая толпа народа, в панике пытается покинуть здание. Перевожу взгляд за спины полицейских и невольно зажимаю рукой рот.

— Папа! — мой истошный визг оглушает, но кроме отца, согнутого в три погибели, с руками неестественно отведёнными за спину и заключёнными в наручники, никто не обращает на меня внимания.

Срываюсь с места, чтобы подбежать к нему, узнать, что произошло, расцарапать физиономии полицейских, что словно опасного преступника, толпой окружают моего отца. Но те, двое на входе, моментально реагируют, заключая меня в кольцо своих бездушных лап.

— Отпустите! Как вы смеете! Не трогайте меня! — неистово бьюсь в их руках, не оставляя попыток прорваться к отцу. — Это какое-то недоразумение! Папа ни в чём не виноват! Отпустите его!

— Ну-ну, — хмыкает тот, что с пузом. — Разберёмся!

— Вы бы сначала разобрались, а потом врывались в дом к порядочным людям! — скалюсь зарёванным лицом в его сторону, пока отца под конвоем подводят все ближе и ближе.

Встречаюсь взглядом с родными, любимыми, самыми добрыми и отзывчивыми глазами отца. На мгновение. Но этого хватает, чтобы понять: мы обречены. Он ничего не говорит. Не спорит. Не вырывается. Покорно, с виноватым видом, понурив голову, он позволяет полицейским вывести себя из дома, а затем увезти.

— Это какая-то ошибка! — бубню под нос, провожая взглядом караван полицейских машин.

Всё резко смолкает. Меня больше никто не держит. Рядом со мной вообще никого. Только дикое ощущение опустошённости и вязкая неизвестность.

В полной прострации захожу в дом, глупо негодуя, что белоснежный глянец пола весь истоптан чумазыми чужими ботинками. Останавливаюсь по центру огромной гостиной и тихо плачу: я не знаю, что делать в подобной ситуации.

— Марио! — доносится со второго этажа голос Лусии. — Марио! Давай живее!

Вытираю слёзы, размазывая по лицу тушь, и спешу на голос мачехи.

— Что случилось? — хватаю ту за лацканы дизайнерского пиджака из нежно-голубой шелковистой ткани. — Лусия, почему они увели отца?

— Потому что твой отец — вор! — выплёвывает та, небрежно смахивая мои руки со своего дорогущего костюма.

— Неправда! — мотаю головой, но Лусия делает вид, что не слышит.

— Марио, да где же ты? — истерично кричит жена отца, а я замечаю стоящий чуть поодаль от неё чемодан.

— Ты уезжаешь? Сейчас? Когда отца…увезли… когда ему… нужна помощь?

— Рита! — нервно хохочет та. — А что мне здесь делать? Твой идиот-отец потерял всё! У него больше ничего нет! Этот дом арестован, все его счета заморожены, сам он теперь будет гнить за решёткой не один десяток лет! Марио, такси уже приехало! Шевелись, мальчик мой!

— Так нельзя! Ты не можешь вот так взять и уехать! — дыхание перехватывает от услышанного. — Отцу нужна помощь! Уверена, вышло недоразумение.

— Недоразумение — это мой брак с твоим отцом! Если бы я знала, что Винсенто за человек, то никогда и близко не подошла к нему. Но ничего, уже завтра я подаю на развод. Этот брак кроме бесцельно потраченного времени и нервов ничего мне не принёс!

Наигранно поправив копну каштановых волос, Лусия хватает за ручку чемодан и спешит к лестнице.