До победного дня

Маша потеряла сознание, когда спасатели уже вбежали в комнату, за ней отключился и подумавший, что девочка умерла, Гриша. Надя замерла, глядя расширенными глазами на не подающих признаки жизни младших.

— Девочка увидела страшный сон, мальчик испугался за нее, — быстро доложил доктор Нойманн.

— А старшая сестра сейчас к ним присоединится, — кивнул врач экстренной службы, заметив, что дыхание младшей девочки отсутствует.

Быстро заинтубировав[2] ее, он принялся качать воздух. Пульс, слава Богу, наличествовал, поэтому, при помощи коллеги и герра Нойманна, Машу переложили на носилки, положив рядом и Гришу. Попробовав поднять Надю, в этот момент к младшим присоединившуюся, экстренник только вздохнул.

Как-то уместив двоих младших и старшую девушку в салон, врачи начали работать, а машина резко пошла на взлет, направляясь к ближайшей клинике. Электроды легли на грудь двоих из троих, потому что для Нади прибора просто не было. Но и у младших приборы показывали такое, что волосы докторов вставали дыбом.

— Сообщи в клинику, у нас Такоцубо[3]! — крикнул пилоту работавший врач экстренной медицины. Такого он не видел еще никогда.

— А у мальчишки что? — поинтересовался его коллега, в кардиологии настолько хорошо не разбиравшийся.

— Тоже ничего хорошего, — вздохнул экстренник. — Но хоть не умирает, и то спасибо.

— Госпиталь готов принять, — сообщил голос пилота в трансляции, вертолет заложил резкий, почти боевой вираж, направляясь к военному госпиталю, находившемуся неподалеку.

Очнувшаяся Надя смотрела в потолок вертолета. Никаких мыслей у нее не было. Даже представить, что едва найденные младшие погибли, она не могла. По щекам девушки текли слезы, что было замечено работавшими медиками. Не только замечено, но и правильно интерпретировано.

— Они живы, — произнес мужчина в куртке врачей-спасателей. — И ты не умирай, пожалуйста.

— Живы… — прошептала Надя.

Пошедший на посадку вертолет был принят незамедлительно. Его уже ждали три каталки, врачи, реанимация и интенсивная терапия. Доктора были готовы спасти детские жизни, поэтому всех троих переложили мгновенно, бегом увозя в отделение.

— Никогда такого не видел, — признался врач экстренной медицины. — Что же ей такое приснилось?

— Что-то очень страшное, наверное, — пожал плечами его коллега, сворачивая кабели. — Только я не хочу знать, что именно.

— Согласен, — получил он кивок в ответ. — Знать, какой сон может почти убить ребенка, и я не хочу.

— Надо в школу сообщить…

Автомобиль с плачущей фрау Кох внутри быстро ехал по шоссе к больнице, куда увезли детей. Герр Кох понимал правоту школьной администрации — детей требовалось в первую очередь отогреть, раз у них настолько тяжелые сны. Поэтому ехал он сейчас на пределе разрешенного скоростного режима.

Пока родители добирались, врачи работали. Причины Такоцубо у юной еще девчонки установить можно было и потом, а сейчас и ее, и мальчика ее нужно было стабилизировать. Вот именно это сделать никак не получалось. Дети просто не стабилизировались, несмотря ни на какие ухищрения.

— Рядом их положите, — посоветовал убеленный сединами хирург, в жизни что только не видевший.

— Давайте попробуем, — согласился реаниматолог, сдвигая кровати и укладывая руку мальчика на девочкину.

— Ничего ж себе! — воскликнул кардиолог, наблюдая за приходящими в норму параметрами. — Это как так?

— Видимо, не все так просто… — хирург вздохнул. — Работайте.

* * *

Уже пришедшая в себя Надя сидела в коридоре, глядя перед собой залитыми слезами глазами, когда в госпиталь вбежали родители. Совершенно не отреагировавшая на них девушка безучастно сидела, пока до нее не добежала мама.

— Марта! Марта! Как ты? — вглядываясь в глаза своего ребенка, поинтересовалась женщина.

— Что мне сделается… — ответила Надя по-русски. — Вот Машенька чуть не умерла…

— Что случилось, доченька? Что она увидела? — усевшись рядом с девушкой, фрау Кох обняла ее.

— Понимаешь, мама… и папа… Это трудно так просто рассказать, — Марта, ощущавшая себя Надей, вытерла глаза, а двое взрослых людей смотрели на то, как в глазах дочери появляется что-то страшное, в современном мире просто невозможное. — Там… там был голод, страшный голод и… хлеб распределялся по карточкам, — она запиналась, сглатывая комок, то и дело возникавший в горле. — Без карточек хлеб не получишь. Часто брали на всю семью и не на один день, понимаешь? Ну и карточки выдавались на месяц… Так их и носили…

— Я читал, — кивнул герр Кох. — Скажи, она карточки?

— Без карточек — смерть, — произнесла девушка, обняв себя руками. Ей опять было холодно, просто очень, и это поняла мама, покрепче обнимая дочь. — Маше приснилось, что наши карточки у нее в магазине украли.

— Господи! — воскликнула женщина, принявшись целовать Надю, будто желая своими поцелуями отогнать страшное воспоминание.

— Нам всем снятся эти сны, мама… — прошептала девушка.

— Герр Кох, фрау Кох? — поинтересовался приблизившийся к семье врач.

— Да? — женщина подалась навстречу врачу.