До последнего дыхания. Повесть об Иване Фиолетове

Георгий Метельский До последнего дыхания. Повесть об Иване Фиолетове

Гребень пустынь, величавый бархан

В древней сыпучей, песчаной ризе.

Отдал тебе

свою кровь Шаумян,

Взяли пески твои

кровь Джапаридзе.

И Фиолетов с пулей в груди

Обнял тебя,

чтобы с жизнью проститься.

В. Луговской

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Вторые сутки поезд шел по желтой, сухой, пустынной степи, накаленной все еще жарким октябрьским солнцем. Вокруг, докуда видел глаз, не было ни жилищ, ни людей, одна голая всхолмленная равнина с маячившими на горизонте горами, рельсы, редкие железнодорожные будки да телеграфные столбы с гудящими проводами. Когда поезд останавливался на какой-нибудь маленькой захолустной станции с убогим зданием вокзала, через открытое окно вместе с ветром врывался мощный треск кузнечиков, доносившийся из островков чахлой травы. Иногда вдалеке, на безопасном расстоянии от человека, столбиком вставал суслик и смотрел на поезд.

Вагон третьего класса был переполнен, и в нем было нестерпимо душно. Ванин отчим, мать с крохотной дочкой Анютой на руках, сам Ваня всю дорогу, занявшую вместе с пересадками почти неделю, провели на жесткой вагонной полке. Вещи: сундучок отчима со слесарным инструментом, большой тюк с постелями, плетеная корзинка с кухонной утварью и провизией, узелки с разной мелочью — все это лежало на той же полке.

Спали — кто лежа, кто сидя — по очереди. Анюта на руках у матери, Ваня — сам по себе, свернувшись калачиком. Был он худ, мал ростом и, поджав к подбородку колени, умещался на тяжелой домашней подушке.

Ваню не пугало будущее, как пугало оно отчима дядю Сашу — он так и не научился звать его отцом — и пугало мать, еще молодую женщину, рано овдовевшую и вскоре вышедшую замуж за Александра Петровича Знаменского. Был он из того же крестьянского племени, что и она, и из-за вечной нехватки хлеба каждую зиму уходил из своего Туголукова в уездный город Борисоглебск, где понемногу и научился слесарному делу.

Четыре года назад покинул родное село сосед Знаменских Петр Иванович Переделкин. Уехал он в Баку, на берег солнечного моря, устроился слесарем в одной из мастерских нефтепромышленника Нобеля и недавно отписал Александру Петровичу письмо, в котором советовал, ежели в Туголукове ничего к лучшему не изменилось, бросить все и податься к нему в Баку. Знаменский стал собираться в дорогу.

Все дела удалось закончить только к покрову. Тогда, помолясь, по обычаю, в церкви, они и подались на соседской телеге к ближайшей станции. Ревели в голос, провожая, бабы, ревела жена, да и у самого Знаменского навертывались на глаза слезы: ведь не на сезон покидал он насиженное место — навсегда.

Спокойней всех вел себя Иван. Накануне отъезда, вечером, он сходил к учителю Василию Никифоровичу, у которого в прошлом году закончил курс одногодичной церковноприходской школы и получил в подарок книгу под названием «Рассказы о великих событиях разных времен и народов», а заодно и доброе напутствие:

— Учись, Ваня, и побольше читай. Без книги трудно стать счастливым и полезным обществу человеком. Помни об этом.

В поезде Ваня иногда доставал из корзины подаренную книгу, единственную, которая была среди всех их вещей, и жадно читал.

Но сейчас ему было не до чтения. Поезд приближался к Баку, и, как сказал усатый попутчик в барашковой шапке, скоро должно было показаться Каспийское море.

И вот оно выглянуло на минуту, скрылось и показалось снова.

Зрелище было настолько новым и захватывающим, что Ваня как припал к оконному стеклу, так и не отходил от него до тех пор, пока поезд не ушел в сторону от моря.

— Ты посмотри на той сторону, малчик, — сказал усатый попутчик, и Ваня поспешно подошел к противоположному окну.

То, что он увидел там, показалось ему выхваченным из сказки, только не доброй, а злой и мрачной. Среди голых холмов, возвышаясь над ними, то сбегая, то поднимаясь по склонам, виднелся лес деревянных, суживающихся кверху построек, и Ваня догадался, что это и есть нефтяные вышки.

И сразу в вагоне запахло керосином, тем самым керосином, который так берегла мать, наливая в лампу.

Поплыли, замелькали придорожные строения — кое-как слепленные из досок и ржавого железа хижины, приземистые, черные каменные здания заводов и мастерских, круглые и неимоверно широкие резервуары, прикрытые коническими колпаками, стелящиеся по земле, переплетенные между собой трубы. И все это было опутано смрадным, густым и черным дымом, который висел над строениями, укрывая их своим плотным облаком.

— Господи, да куда ж это мы приехали!.. — тяжело вздохнула Ванина мать и перекрестилась.

— Ничего, Александра… Как-нибудь обойдется, — пробормотал Знаменский. Он и сам не ожидал увидеть такое.

Вскоре поезд, лязгнув последний раз буферами, остановился у каменного вокзала с башенками и тупыми зубцами на крыше.