До последнего вздоха

— Потому что вокруг всегда ошивается слишком много народа, — выжидательный взгляд мне в глаза. – Слишком, Берта. У стен частенько находятся уши. Так что молчание всегда безопаснее. Молчание, а в твоём случае ещё и подчинение.

Сказав это, он швырнул меня к своим ногам. Я всё-таки не удержалась. Перед носом оказались кожаные мокасины, которые я этой весной сама же выбрала в одном из итальянских бутиков. Приподнялась на руке и потянулась к паху мужа.

Ничего не соображая, дотронулась до него, до его бедра. Его глухой стон вопреки обычному не отозвался внутри удовлетворением и желанием.

Больше не пытаясь отыскать взгляд Алекса, обхватила губами член и вобрала так глубоко, как только могла. Ласкала языком, поглаживая пальцами мошонку. Больная обида выжигала то, что ещё не убил холод. Пустошь внутри меня становилась всё больше и больше, только на краях её ещё теплилось нечто, напоминающее жизнь.

Запрокинув голову, Алекс застонал громче. Я сильнее обхватила его ладонью и принялась быстрее двигать рукой. Его желания были моими инстинктами. По головке языком, ладонью по всей длине и глубже, до самого горла. Как ему всегда нравилось. Как нравилось мне. Без прикрас, без цензуры и без запретов. Откровенно до грязи и безрассудно до безумия. Вкус и запах секса, соль кожи и влага низких поцелуев: в этом была суть нас.

Алекс толкнул меня вперёд, заставляя взять его ещё глубже. Я подчинилась, но этого было мало. Ещё один грубый толчок.

— Работай, — процедил он, и в этот же момент прямо возле двери раздались голоса. – Да, малышка. Хорошо…

Несколько раз я провела по плоти рукой, мелкими поцелуями вслед за своими пальцами. Губами по дорожке тёмных волос к пупку и снова вниз. Языком провела по основанию, дальше – ниже и глубоко в себя.

— Хорошо, девочка, — зарычал Алекс, держа меня за волосы. – Н-да… Давай.

Я принялась двигать рукой. Неспешно, а потом всё быстрее и быстрее. Алекс качнул бёдрами, вогнал член до предела. Только я попыталась отстраниться, взял за волосы крепче и ещё раз двинул бёдрами вперёд, насаживая на себя. Трахал в рот, как грязную уличную девку, и низко, гортанно рычал. Его мышцы натягивались, в груди рокотало, дыхание становилось тяжёлым и шумным.

— Давно у меня таких не было, — толкаясь мне в рот. – Сладкая. Да…

Это переходило все границы. Даже те, которых между нами не было. Не могу… Не могу, не хочу так. С ним, с нами.

Замычав, я резко отвернулась. Схватила воздух и тут же зашлась кашлем. В горле першило, глаза уже не жгло – слёзы катились по щекам горячими крупными каплями. Ничего не говоря, он вдруг отпустил меня и, подойдя к постели, сел на край. Расставил ноги и кивком указал мне вниз, на член.

Тяжело дыша, я подползла к нему. Сделала это раньше, чем сознание окончательно воспротивилось.

Сухой мужской окрик снаружи, девичий визг, плач…

— Как ты мог? – просипела сквозь слёзы, стоя на коленях между его ног. – Ты же…

— Заканчивай тут, — не дав мне договорить, заставил склониться к нему.

Положил руку мне на плечо. Погладил неожиданно ласково. По лопатке, очерчивая её, по позвоночнику, вырисовывая каждый. И тут же грубо к себе, нажимая на затылок. Дыхание его становилось всё более шумным. Несколько движений рукой, и он, выругавшись, напрягся. Потянул меня назад и, держа, уже сам обхватил член. Его лицо исказилось, из нутра вырвался рык. Капли спермы брызнули мне на шею, грудь. Прикрыв глаза, Алекс шумно вобрал воздух и стиснул челюсти. Просидел так несколько секунд и поднялся.

Ничего не говоря, поправил джинсы. Я опёрлась спиной о край постели. Стёрла вязкую каплю с соска и прикрылась халатом. Наблюдала за ним и молчала. Не потому, что он приказал, а потому что у меня не было слов.

— Я подумаю, что делать с тобой дальше, — не глядя, бросил он.

Только у двери остановился и осмотрел меня. Так, как будто я была вещью. Так, как смотрел только в самые первые дни. Где-то в прошлой жизни, о которой я по непонятно откуда взявшихся во мне наивности и глупости начала забывать.

Глава 11.3

Запястье ныло, а я всё никак не могла остановиться. Тёрла руку, борясь то с подступающими слезами, то с накатывающим гневом. День за днём проматывала в памяти пять прошедших лет, которые прожила с Алексом, и отчётливо понимала, сколько же было лжи. Во всём: в его словах, в поступках. Все эти его отъезды на два – три дня, когда он говорил, что ему нужно лично заняться делами, деньги и роскошь. Пока я билась за каждый шаг к переменам в системе, искала спонсоров для фонда, он эту систему укреплял. Со свойственной ему снисходительностью позволял мне думать, что я могу что-то изменить, и делал вид, что поддерживает в этом. А что сейчас? Решил приструнить? Припрятать на время, чтобы я ненароком не перешла ему дорогу в неподходящий момент? Не мог же он упечь меня в питомник из прихоти. Или… Мог. Мог, будь он проклят. Для него нет ни границ, ни рамок.