До последнего звонка

— Да, она выписала мне таблетки и договорилась насчет консультации, а я ее ужасно боюсь. Знаешь, у меня кошмарная депрессия.

— Да, я заметил.

— Но самое главное, что я вдруг начала видеть, что причина этой депрессии — я сама. Я — моя единственная проблема и должна сама с ней бороться.

— Что случилось, Хелен? — Ньюсон уже привык к перепадам настроения Хелен и был настороже.

— Сработал своего рода будильник, который есть только у матери, — ответила она. — Это случилось сразу после вашего ухода в воскресенье. Келвин ужасно разозлился, что у меня в доме побывали копы.

— Да, я заметил. А кто такой этот Келвин?

— Я познакомилась с ним накануне вечером в клубе в Камдене.

— Понятно.

— Да, можешь не объяснять, что приводить в дом незнакомцев — плохая идея.

— Да еще таких незнакомцев, как Келвин.

— Я сделала это после шоу в Гайд-парке. После того, как увидела тебя с Кристиной.

— Значит, опять я виноват?

— Нет, именно с этим мне пришлось смириться. Нет, я все равно считаю, что с твоей стороны было просто скотством появиться там с ней и вообще…

— Послушай, извини, но…

— Это неважно, Эд. Я же сказала, мне нужно научиться признавать тот факт, что я несу ответственность за все, что со мной происходит. Я вела себя как мстительная школьница. На самом деле не просто вела себя. Я была ею. Ревнивой и злой школьницей, я была ею всю жизнь.

Ньюсон не ответил. Это была новая Хелен, кающаяся и анализирующая собственные поступки. Горечь ушла у нее из голоса. Неужели он наконец увидел ее настоящую или это был еще один параноидальный плод ее болезненного воображения? И вообще, есть ли она, настоящая Хелен? Или нет?

— Кстати, мне пришлось провериться, — проворчала она. — В клинике… ну, после того вечера, который мы провели вместе… — Она замолчала. Ни он, ни она не хотели обсуждать детали того вечера. — Я чувствовала, что должна это сделать ради тебя. Ну, то есть провериться.

— Ну да, это как запереть конюшню после того, как лошадь сбежала.

— Да, ну, в результате оказалось, что все чисто. Я сто лет ни с кем не спала до тебя.

Ньюсон сомневался насчет правдивости этих слов и еще насчет фразы «сто лет». То, что Хелен хотела чувствовать и делать, не входило в число легко подавляемых потребностей.

— Так что насчет этого будильника? Что случилось с Келвином?

— В двух словах. Он рвал и метал, что вы пришли ко мне на квартиру, он был агрессивным и вдруг достал из сумки разные причиндалы и решил уколоться. Я просила его остановиться и сказала, что мне не нужно это дерьмо в доме, но он велел мне заткнуться и продолжил готовить эту хрень, развалясь у меня на диване, без рубашки, в расстегнутых штанах, он ухмылялся, потом ширнулся, и я подумала: еб твою мать, еще один тиран, я сама пошла и нашла себе еще одного тирана.

— Кажется, неприятности тебя просто обожают, так, Хелен?

— Да, ты прав. Но мы сами создаем себе неприятности. В общем, я знала, что скоро няня приведет Карла. Еды в доме не было, зато был агрессивный обдолбанный урод, он болтался по квартире, заторчав от лошадиной дозы, и вдруг он сказал, что опять хочет со мной в постель, а я подумала, что он может меня изнасиловать, поэтому начала искать нож и все это время думала, что сама притащила этого ублюдка в свой дом. В дом Карла. Я это сделала, это был мой выбор, и я была самой охуенной дурой на свете.

— Да уж, вид Келвина мне абсолютно не понравился.

— Он мне даже по пьяни показался полным дерьмом. И я его подобрала в занюханном клубе и заплатила за такси, чтобы привезти в дом своего сына. Но, учитывая, что в воскресенье я была трезвая, в моем доме побывала полиция и не было еды, он выглядел просто охуительно мерзотно, словно дьявол, поднявшийся за мной из ада. И я выбрала его! Нет, ну как это называется?

— Не знаю. Неуважение к самой себе?

— Именно так Я ненавижу себя и не думаю, что заслуживаю чего-нибудь лучшего.

— Кажется, это настоящий самоанализ.

— В общем, это и был тот будильник. Не беспокойся, слава богу, обошлось без эксцессов. В конце концов у Келвина закончились наркотики. У меня не было еды, почти не было денег, я не хотела трахаться с ним, и, поскольку другого ничего не оставалось, он, как и любой другой козел, просто оделся и ушел. Даже «до свиданья» не сказал, но мне, если честно, насрать. Закрыв за ним дверь, я чуть не начала орать, настолько сильное было облегчение. Но после этого, сидя и ожидая, когда вернется Карл, я могла думать только о том, что могло бы случиться, если бы вдруг он начал буйствовать, если бы Карл приехал домой и увидел бы меня избитую, изнасилованную и ограбленную. Или даже если бы Келвин просто был там, новый мамочкин тиран, он бы кололся на диване, а Карл просил бы горячий шоколад и сказку. Господи, просто невыносимо думать об этом. В общем, именно поэтому я пошла к врачу. Именно поэтому я говорю сейчас с тобой. Я должна взять себя в руки. Я слишком долго была жертвой. Двадцать лет, а может, и всю свою жизнь, и пришло время, когда с этим нужно что-то делать.