До Поворота (кровавый Крым)

Когда Слава оглянулся, Макс уже помогал соседке тащить чемоданы и неуклюжую складную коляску. Ребенок выбрался из поезда первым и, проскочив мимо суетливой бабушки и, вероятно, отца, выхватившего у Макса чемоданы и коляску, залез под поезд. Мамаша завизжала, проводница принялась ругаться и побежала звать бригадира, застрявшего в купе у дембелей. Макс полез следом за ребенком. Толпа входивших и выходивших смешалась и придавила Славу к окну. Кто-то, передавая чемоданы через окно, нечаянно задел по голове и ему пришлось помочь пассажиру, потом мимо пронесли какие-то ящики, и поезд тронулся… Слава снова остался в проходе один и растерялся, не запомнил номера купе. Мимо прошли девушки, судя по запахам, из вагона-ресторана, потом кто-то в пижаме занял очередь в туалет, чтобы почистить зубы. Снова выходила, кокетливо жмурясь, средних лет дама в байковом халате и тренировочных штанах:

— Что-то вы, молодой человек все один, да один? Никак зайцем едете? Может к нам зайдете, чайком вас угостим?

Слава неловко попятился:

— Э… Я… нет, я с друзьями…

— Так вы с друзьями заходите…

— Ну, мама, — прервал ее веселый девичий голос. Из купе высунулась красивая рука с мусорным пакетом, — Кинь туда… — женщина, скорчив устало-брезгливую гримаску, свернула к туалету.

— Привет. Макс куда свалил? — по заспанному лицу проходили мятые полосы, оставленные подушкой, голос казался простуженно-хриплым, Мила рассеянно теребила в руках последнюю сигарету. — У него трава была? Ты не помнишь?

— Нет.

— Ну, ладно. Так покурю. Будешь?

Слава отрицательно покачал головой.

— А ты чего в купе не идешь? У нас теперь пусто. Парень какой-то зашел и перебрался к своим. — Губы ее слушались с трудом, и поэтому слова получались как-то невнятно, наверное, ветер надул — простыла.

— Тебе куртку принести? Холодно.

— Мы ее на Чуфуте потеряли. Без тебя. Там вещи только у Макса. — Затушив окурок, Мила поднялась с мусорной приступочки, — пойдем посмотрим, может у него свитер есть. Меня знобит что-то.

Тускло горел квадратный ночник, оконная рама никак не хотела подниматься до верхних пределов, пришлось опускать штору, но дуло снизу. Мила завернулась в одеяло и приткнулась у двери. На столе все еще стояли два недопитых стакана с остывшим чаем, пара картофелин, огурец, а курица исчезла, оставив пустые скорлупки от яиц и недопитую бутылку с детской газировкой. Огромный зеленый рюкзак Макса был засунут на антресоль, но самого Макса все не было.

— Куда он пошел?— слабо поинтересовалась Мила.

— Не знаю, под поезд полез…

— Зачем?

— За этим, за ребенком…

— За Евгением?

— Да. Он убежал и полез под поезд, Макс пошел его доставать.

— Вернется. Если бы их задавило, поезд бы остановили…

— Давай я тебе постель постелю? — предложил Слава, оглядывая голубовато-желтые стены. Работало только два ночника и в полнакала лампа наверху.

— Мы белья не брали. Посмотри, у него в рюкзаке трава должна быть.

— Да далась она тебе! Трава! А кто говорил, что на нее наркомании не бывает? — Слава с трудом вытащил неуклюжий рюкзак и поставил на пол. — Сама ищи свою траву…

— Нету, — она разочарованно достала нераспечатанный блок Мальборо. — Ладно, хоть покурим. Хочешь, анекдот расскажу?

— Не надо. Ты знаешь, Макс хочет, чтобы я тебя вернул домой.

— Ну и что? Ты будешь всегда делать то, что хочет кто-то другой?

— Нет. То есть да. То есть нет. Подожди!

— Ты знаешь, почему люди так быстро привыкают к сигаретам?

— Нет.

— Никотин расслабляет и успокаивает. — Мила протянула ему пачку, — извини, но сейчас это тебе необходимо…

Неловко повертев в руке упругую трубочку, Слава рискнул закурить.

— Максик, значит, нашел стрелочника, на которого можно переложить ответственность? — Мила снова весело ухмылялась, — а что он тебе еще нагнал?

— Ну, что с наркотиками борется, в отпуске, — дым был нерпиятно сладким и каким-то дерущим, но действительно принес легкость, успокоение, и мысли теперь были гораздо яснее и четче.

— А. Ну-ну. Значит они обо всем договорились…

— С кем?

— С отчимом.

— Он же погиб!

Мила пожала плечами.

— Наверное, они еще раньше договорились. Короче, не загружайся. Они тут решили меня в интернат спихнуть.

— В колонию? — Слава поперхнулся дымом и закашлялся.

— Нет. Для вундеркиндов, закрытого типа со спецпрограммой.

— Какого типа?

— Ну, языки, математика, борьба и так далее. Психотреннинг там какой-то особо блатной, короче.

— Так это, наверное, хорошо.

— Да иди ты! — она фыркнула себе под нос. — Каждый должен решать свои проблемы сам. Я не хочу, чтобы они вмешивались в мою частную жизнь…

— Они?

— Макс… Они все.

— А со мной-то что будет? — вдруг пришла в голову забавная мысль, Слава даже захихикал.

— Да ничего, вырастешь юристом, они, может, тебя на должность возьмут. Ты им, вроде, понравился. — Мила тоже весело смеялась. — Так что, выбирай под кого лечь, а лечь все равно придется!

— А ты меня не задира-а-ай! — разомлевшие губы сами разьезжались в сладкой улыбке.