До самой дрожи

– У мамы завтра день рождения, – напомнила я, – никого из родственников звать не будем. Мама столик в ресторанчике забронировала, будем только мы с тобой и они с папой.

– Я не смогу, Кать.

– Что? Но, почему?

– Я на работе допоздна буду.

– Столик на семь вечера, а ты приезжаешь к пяти.

– Завтра я допоздна. Наверное, часов до двенадцати.

– Что?! Дима, мы же договаривались. Мама тебя очень ждет.

– Купи ей цветы от меня, хорошо? Деньги на карту брошу.

Я не верила своим ушам. Мало того, что папа с утра вдруг поинтересовался у меня, а чего это Дима так долго не появлялся у нас, так еще и завтра его не будет на ужине!

– Ты прикалываешься что ли? Мы и так не виделись сколько!

– Я работаю, Кать.

– Ну, работай дальше, что! Пока!

Я разозлилась, закрылась в своей спальне и не выходила до самого утра, раздумывая над тем, как бы так объявить родителям, что Дима на ужин не придет. Мне не хотелось, чтобы они видели мое беспокойство, потому что тогда, папа точно будет знать, что я очень переживаю по этому поводу и готова рыдать дни напролет, как женщины в бразильских сериалах. Нет, меня раздражало то, что Дима не удосужился даже сам купить моей маме цветы. С самого знакомства они нашли общий язык. Дима очень нравился маме, она все время старалась накормить его до отвала, была внимательна и легка в общении. Я ни разу не видела, чтобы он напрягался рядом с ней, как, например, с папой. Тот, подобно вампиру, высасывал всю энергию из человека даже тем, что просто молчал, но находился в одной комнате с жертвой. А вот мама всегда была спасательным кругом для нас. И то, что этот кретин не удосужился ради уважения поздравить её лично – вынуждало меня загораться, как спичка, от злости.

Когда папа уехал на работу, а мы с мамой остались одни дома, я нацепила маску абсолютного спокойствия и безразличия.

– Мамочка, мы сегодня в ресторан втроем поедем.

Она взглянула на меня и часто заморгала.

– Что случилось у вас?

– Не поняла? – соврала я.

– Кроме как на посиделки с подружками ты никуда не выходишь. Да и Димы здесь не было сколько? Уже третья неделя, наверное.

– Так ведь я же говорила, что он работает. Пока каникулы и мы здесь, он хочет заработать немного. Потом ведь опять на учебу ехать.

– Папа тоже интересуется, – говорила мама, припудривая лицо перед зеркалом. – Спрашивал вот вчера, все ли у вас нормально.

– Да хорошо все! – с улыбкой ответила я. – На выходных вот планировали в кино сходить. Я просто хотела сказать, что он не сможет быть сегодня с нами. А папа, наверное, будет кучу вопросов задавать, да?

– Ну, это же папа.

Какая-то часть меня надеялась, что Дима одумается и ближе к вечеру позвонит, сообщив, что обязательно приедет на ужин, но немного с опозданием. Да пусть даже так, главное, чтобы не было никаких подозрений со стороны родителей! Но этого, к сожалению, не произошло. Папа весь ужин останавливал на мне раздумывающий взгляд, несколько раз поддел, мол работа у Димы уж больно увлекательная, раз он до двенадцати ночи на ней сидит. Я ненавидела эти глупые подколки, просто потому что уж кому-кому, но не моему папе их было говорить.

– Хорошо посидели, правда? – спросила нас довольная мама. – Жалко, Вани нет. Хотя, наверное, ему сейчас у бабушки и дедушки очень даже ничего! Может, домой пешком пойдем?

Сославшись на новые босоножки, что натерли пальцы, я уехала домой на такси, а родители решили пройти несколько кварталов пешком. Будь у меня настроение и полное отсутствие неприятных мыслишек в голове, я бы тоже беззаботно шла по улице, наслаждаясь теплым и светлым вечером. Но я была настолько зла и обижена на Диму, что хотела стену кулаком пробить, как это делали мужики.

Поднявшись в квартиру, я стянула босоножки и с тяжелым грузом на плечах медленно побрела в свою спальню. Что-то происходило в наших с Димой отношениях, я все четче понимала выражение из песни «а между нами пропасть». Она расползалась изо дня в день, уничтожая даже теплое, дружеское отношение друг к другу. И чем дольше я задумывалась над происходящим, тем сильнее во мне становилось чувство все той же несправедливости, которая так или иначе касалась ситуации с Кириллом. Мой эгоизм в тот период, судя по всему, только начал свое существование, и даже видясь мне в образе мелкого насекомого, он был сильнее, нетерпеливее и упрямее даже самого разъяренного и неуправляемого быка.

Черт возьми, я вопреки своему желанию и воле сделала то, что было важно для Димы. Да он мне за это по гроб жизни обязан был! Кем он себя возомнил, решив не поздравлять мою маму, которая сдувала с него каждую пылинку? И с какого перепуга в нем проснулось это долбаное высокомерие?! Если он решил продемонстрировать мне свой твердый характер и кулак по столу, то я могла сделать все то же самое, только с такой силой, что ни на нем ни на этом воображаемом столе и живого места не осталось бы.