До свадьбы доживет

Главный вопрос состоял в том, что в последние месяцы Тине казалось, будто кто-то незримый присутствует в ее жилище. Словно бы какой-то параллельный мир случайно вторгался в ее пространство, не желая ничего нарушить, но оставляя после каждого вторжения следы. А если проще говорить, повсюду появлялись какие-то необъяснимые вещи: дамский дезодорант, которым никогда не пользовалась ни Тина, ни Луша, непонятная заколка для волос, расческа. Вообще-то Тина думала, что это дочкины подружки разбрасывают свои вещи, но Лукерья уверенно, честно глядя в глаза, настаивала, что никто у нее давным-давно не был, а если бы и был, зачем бы она это скрывала. Логично, конечно. Но на кого в таком случае было думать? Только на дочкиных подружек, забежавших на минутку в отсутствие родителей, и забывших по девичьей рассеянности какую-то свою вещицу. Впрочем, все это были ерундовские мелочи, хотя Тина и продолжала им удивляться. Кстати, она никогда не выбрасывала чужие предметы в мусорное ведро. Ну, забыла девчонка, вернется – заберет. У них, юных глупышек, денег лишних не водится, зачем выкидывать то, что тебе не принадлежит, а хозяйке вполне еще сослужит службу. Дезодорант, кстати, дорогой, известной фирмы, так и стоял на ее полочке. И до сих пор стоит. Заколка исчезла, а дезодорант остался. Запах его Тине не нравился: слишком резкий, приторный. Ну и что с того? Не так много места занимает, чтобы о нем лишний раз думать.

Сейчас Тина поняла, что это за параллельный мир к ней вторгался. Пылкая влюбленная Катя метила территорию. Старая штука, известная еще в пору ее молодости: приходишь к парню, оставь у него что-нибудь, хоть заметно, хоть незаметно. Пусть твоя вещь поселится в его доме. Сначала вещь, а потом и сама потихонечку переберешься. Как лисичка из сказки: пусти, зайчик, моё ушко погреться, пусти, зайчик, мой носик погреться, пусти, милый, мои лапки погреться. А потом, глядь – а вся избушка ее.

Значит – старо, как мир? Выходит так.

А почему же она это не принимала во внимание? Почему думала, что древние знания о жизни ее не касаются? Дура была, да? Или время ее тогда еще не подошло? Всякому тесту время нужно, чтобы взойти. Иначе пирог не получится. Сейчас, значит, взошло. И Юра, как заправский кондитер, это почуял и старается вовсю.

И еще кое-что было. Тоже поначалу непривычное, но Тина старалась не придавать значения. То есть – сознательно выбирала слепоту и глухоту как способ счастливого семейного существования. А теперь прозрела. Юрочка в последние годы часто выступал за границей. Даже очень часто. Когда-то они вместе летали: она заодно делала свои дела, отыскивала на блошиных рынках чудом незамеченные сокровища. Но вот в последний год Юра ее с собой не звал. Да и ладно. Все равно Лушку боязно было оставлять одну. Удивляло же ее вот что: Юра, никогда не покупавший сам себе одежду и жутко тяготившийся посещением магазинов, из каждой поездки теперь привозил себе какие-то обновы: то пальто, то ботинки, то сапоги. Даже трусы однажды привез – невыразимо кокетливые трусы, хотя Тина ему в дорогу все, как обычно, собрала: и белье на каждый день, и рубашки, и все остальное.

– Юрка, это – твое? Или случайно чьи-то прихватил? – шутливо спросила она.

– А? Да! Мои, Тиша. Я почему-то подумал, что ты меньше, чем надо, положила, вот и купил, – спокойно пояснил Юра.

– Ты теперь в магазины полюбил ходить, да? – просто так произнесла Тина, – Раньше было не затащить.

Юра вдруг словно ощетинился, хотя – что она такого сказала?

– Я не по магазинам полюбил ходить: ненавидел, терпеть не могу и не полюблю никогда. А полюбил я, Тиша, свободу. И личное пространство. И собственное право выбрать вещь по своему вкусу, а не по чужому распоряжению.

– Пожалуйста, кто ж против? – удивилась она тогда, – Кто тебе твою свободу ограничивает?

Он махнул рукой и ушел в свой кабинет.

Вот, значит, в чем заключалась его вожделенная свобода! В поездках вместе с Катей и в том, чтобы Катя выбирала ему обновки. Трусы – это, конечно, была Катина дамская шалость. Это она тоже – территорию метила. Женщины – мастерицы ювелирных деталей, умеют очень тонко намекнуть. Только слепым намеки не видны. А Тина была слепа давно и основательно. К слову сказать, одежда, которую привозил в последнее время Юра, очень ему не шла. То есть – сидело все хорошо, но словно не ему предназначалось. У него вообще-то было чувство собственного стиля, он понимал толк в элегантности. Новые же его приобретения выглядели слишком пафосными: так в свое время одевались богатые рыночные торговцы-кавказцы с Центрального рынка. Мама все время говорила:

– Смотри, и кепок-аэродромов теперь не носят, и вещи дорогие, но сразу видно, кто их хозяин.

Увы. Оказалось, что с возрастом Юрочку стало тянуть на дешевый шик. И тут не было смысла спорить. Это действительно – его свобода выбора.