До свадьбы доживет

Михаил перевел дух, отпил из своего бокала. Тина тоже немножко выпила. Ей страшно было слушать, что будет дальше. Она и так все знала. И не хотела еще раз выслушивать о плохом. Но ведь не скажешь же, что Елена поделилась с ней своими секретами, причем чуть ли не сразу после их знакомства. Надо молча слушать.

– Жили бы себе и жили. Да. Но шел год за годом, а у нас почему-то не было детей. Мы особо на этом внимание не заостряли: много дел, много событий, одно за одним. Вроде и не до того. Но я чувствовал, что Ася переживает. Однажды предложила обследоваться, может, что-то у нас со здоровьем не то. Обследовались – все в полном порядке. И у меня, и у нее. Я ей говорю:

– Не дергайся, придет время, все будет. Причем тогда, когда ты меньше всего станешь ждать.

Так прошло почти десять лет. Пролетели незаметно. И как-то я заскучал. Себе не признавался, но что было, то было – заскучал. Азарт стал пропадать. Вроде как все есть, и ничего нового уже не будет. И – ради чего все это? У меня уже к тому времени целая империя была, тысячи людей от моих предприятий зависели. А я ходил унылый. Скучно стало. И путешествия душу не грели: вроде всюду побывал и не по одному разу. И в этот самый момент мне повстречалась Елена. Ну, как – повстречалась? В мой же секретариат пришла работать. Молоденькая девчонка, выпускница вузовская, красотка, полная жизни, глазки наивные, всему радуется. Прекрасное дитя. Это она сейчас застегнута на все пуговицы, все у нее по протоколу, все как надо. А тогда была веселая и живая. И мне было весело на нее глядеть. Глядеть-то приходилось каждый день, по нескольку раз. И я был очень даже этому рад. Она все вертелась передо мной, как это девчонки делают, завлекают неосознанно, по молодости своей.

Тина хмыкнула про себя: «Неосознанно, по молодости». Мужская наивность, видимо, безгранична. Ему сети расставляют, а он, видя их, умиляется, что все так неосознанно выходит, наивно так, по-детски. Она-то не раз убеждалась, что эти наивные детские глаза юных дев и есть выражение настоящего, отлично продуманного расчета. Но дело охотника ловить, а дело жертвы не попадаться. Или попадаться, если очень хочется.

– И как-то раз я не выдержал, позвал ее поужинать. Ну, и закрутилось. Она была полной Асиной противоположностью тогда. Ася долго своих чувств не показывала, а Ленка почти сразу сказала, что любит. И разревелась, я же еще ее утешал. И на все она была согласна, абсолютно на все, хотя и цену себе знала, хороша была, но ради любви ко мне обо всем забывала. Я верил ее чувству, и оно меня грело, сил мне добавляло. Я мог ей позвонить в любое время дня и ночи – ни слова против, а ведь с родителями жила, – мчалась ко мне, отдавалась. Ничего взамен не требовала, не упрекала, не просила. Только побыть немного рядом. Так она говорила. И как-то все сильнее она меня к себе привязывала, нужной становилась. Вот эта ее готовность, открытость – это подкупало. Я-то ей с самого начала сказал: никаких, мол, обязательств. Я женат, люблю свою жену, и вообще – все это – твой выбор. Она согласилась. Да так горячо согласилась! Лишь бы рядом хоть иногда. Потому что люблю. Остальное – как будет, так будет. Правда, говорила, что очень ей стыдно перед моей женой, но не может она справиться со своими чувствами.

С Асей все стало иначе. Мне и стыдно было перед ней, и вроде как я ее внутренне винил в чем-то. Я по-прежнему ее любил и не просто любил – ценил и уважал. Жизнь наша с ней ничуть не изменилась. Наоборот, мне казалось, что все к лучшему. Ну, и шло так какое-то время, а потом Ленка сказала мне, что беременна. И что как я скажу, так и будет. Не станет она меня по рукам и ногам этой беременностью связывать. Я обрадовался – не передать. И тут же для себя все решил. Я ж, как оказалось, давно хотел ребенка. Все заиграло новыми красками. И я принял решение. Сделал выбор. Приехал в наш с Асей дом и сказал ей, что мы должны развестись: у меня другая женщина, и она ждет от меня ребенка. Сказал, что оставляю ей и квартиру, и дом за городом, и машину пусть выбирает, какую захочет, и деньги большие. Лишь бы не тянуть с разводом. Точка.

– А она? – спросила в ужасе Тина, вспомнив свой страшный разговор с мужем, – Как же она?