До тебя

Родители Иринки приезжают на следующий день, как и обещали, к обеду. Привозят с собой полные пакеты продуктов. Добрая русская традиция накрывать стол так, чтобы он ломился от явств — во всей красе. Целых три часа мы пыхтим на кухне, нарезая классические новогодние салаты — оливье и селёдку под шубой. Мама Иринки, Лилия Валерьевна, уверена, что без них праздник — не праздник. Сама она занимается приготовлением горячего.

Затем Иринка везёт меня на отцовской машине в единственный в пгт салон сотовой связи. Выбор там небольшой. Посоветовавшись с продавцом-консультантом, беру более-менее приличный вариант на замену моего безвременно почившего смартфона. Сим-карту сходу восстановить не выходит, так как я тупо не взяла с собой паспорт. Иринка покупает мне новую, на своё имя.

На обратном пути вставляю сим-ку и устанавливаю все необходимые приложения. После, на память набираю мамин номер. Единственный, который я знаю наизусть, так как она не меняла его ещё со времен моей учёбы в школе, когда заставила зазубрить, как Отче наш. На всякий случай. Вот, похоже, именно тот случай.

Мама говорит, что у них все в порядке. Праздновать будут дома, к ним придут их давнишние соседи по участку. Люди примерно их возраста. Приведут с собой внуков — развесёлых мальчишек-близнецов на год старше Макса. Помнится мне, они те ещё хулиганы. Максу будет не скучно, уверяет мама. Ну что ж, я не сомневаюсь. Надеюсь, только дом устоит после этого «татаро-монгольского нашествия».

Приехав домой, заваливаемся с Иринкой на диван в гостиной. Смотрим телек. Традиционно по ТВ сегодня транслируют старые советские фильмы, и мы с ней, наконец, в том возрасте, когда это действительно нам интересно.

Наступает Новый год. Бьют часы на Спасской башне, и я прикрываю глаза в надежде, что когда открою их в следующий раз, в моей жизни что-то неуловимо изменится. О, это странное свойство человека — надеяться и верить в чудо.

После курантов сидим за столом совсем недолго. Меня тянет в сон. Глаза слипаются. Я стала быстрее уставать — это факт.

Иринка отводит меня наверх в свою комнату. Как в студенческие годы, делим с ней одну кровать на двоих. Окно в спальне Иринки, находящейся на третьем этаже, вмонтировано прямо в скат крыши. Сейчас рольставни в нём подняты, и прекрасно просматривается ночное звёздное небо.

— Что будешь делать? — голос Иринки разрезает тишину комнаты. — Скажешь ему?

— Скажу. Он имеет право знать.

Она разворачивается ко мне лицом, подложив обе ладони под щёку. Чувствую её испытующий взгляд.

— Как это вышло, Алёхина? Колись. Нет, я, конечно, всегда подозревала, что у вас шуры-муры. Но это было так давно.

— Встреча выпускников, — отвечаю неохотно, так как воспоминания навевают тоску. — А затем я сняла квартиру, которая, как оказалось, принадлежит сестре Литвинова.

— Вот это совпадение! Судьба?

— Не знаю. Так вышло. Как-то само закрутилось.

— Почему ты не рассказывала мне об этом?

— А о чём рассказывать? Он сказал, что ему не нужны отношения.

— Да ладно? — Иринка вскакивает, обнимая подушку. — Вот же козлина!

— Нет. Он не такой. Он хороший. Отцу помог. По нему проверку начали. Лёша всё решил. Несмотря на то, что ему самому грозили неприятности по службе, если всё вскроется. А я… я обвинила его в том, что он — неблагодарный. Он обижен на меня, понимаешь?

— Глупости! Вы что, в песочнице? Детский сад, вторая ясельная? Поговорите, и всё решите. Или… или он тебя не любит? — смотрит на меня огорченно и как-то жалостливо.

— Почему же. Любит. Сам сказал.

Пялится на меня с выражением глубокой задумчивости на лице.

— Помоги мне понять, Алёхина, — Иринка садится ровнее. — Получается, что ты любишь его, а он любит тебя. Но вы не можете быть вместе, потому что…

— Он сказал, что не хочет отношений.

— Не хочет потому… что?

— Потому что его работа ему важнее всего.

— И именно поэтому он выбрал помочь твоему отцу? С риском для этой самой работы? — скептически поднимает брови. — То есть самое важное для него — работа, но он всё равно выбирает тебя? Рили?

— Когда ты говоришь об этом, всё кажется таким простым! — раздражённо отмахиваюсь.

— Да потому что оно и есть просто! Это вы, два великовозрастных идиота, зачем-то всё усложняете.

Иринка поднимается с постели и что-то ищет в чемодане. Возвращается в кровать с большой розовой косметичкой.

— Вот смотри, Алёхина. Объясняю на пальцах. Даже Макс поймёт. Достаёт алый карандаш для губ.

— Дай руку, — просит.

Переворачивает мою кисть ладонью вверх и чертит линию жизни.

— Вот это твоя жизнь, Алёхина.

Ставит жирную точку в начале.

— Вот здесь вы встретились с Литвиновым. Вот столько ты уже прожила. Без него, — стирает примерно треть линии, размазывая карандаш по моей руке. Ставит ещё одну точку.

— Вот здесь вы встретились опять. Вот столько, — показывает на оставшуюся линию, — тебе осталось жить. — Что дальше? Решать только тебе. Будешь ли ты жить без него? Или с ним? Какова вероятность того, что жизнь даст вам третий шанс?

Задумчиво смотрю на свою разрисованную ладонь.

— Я боюсь, что не получится.

— Если ты не попробуешь, то никогда не узнаешь, получится или нет.